– Да, – говорю я и вдруг понимаю, что за запах меня смущает. Аромат, затмевающий все остальные, пронизывающий и всеобъемлющий. Это страх, страх моих сестер. Моя улыбка становится шире. – Они знают, что я иду.
– Ты хочешь их убить?
– Каждую из них.
Он поднимает руку и нежно касается моей щеки. А потом говорит, и его слова – словно пощечина:
– Я был не прав. Ты ничем не отличаешься от них. Ты такая же скверная и развратная.
Мне вдруг становится трудно глотать. Его слова больно задевают меня. Я не хочу быть лучше, нет, не хочу. Я не хочу быть хорошей. Я хочу ему нравиться.
– Я так человечна, – растерянно говорю я. – Эти чувства… они не дают мне ясно мыслить.
– Человечна, – повторяет он, качая головой. – А ведьмы ничего не чувствуют?
– Феи, – поправляю я его. – Мы прекрасно умеем чувствовать, вот только слишком рано узнаем, что чувства мешают магии.
– Чем меньше ведьма чувствует…
– …тем сильнее ее магия, – заканчиваю я фразу, которую фея-мать прежде проповедовала как мантру.
Она ходит взад-вперед перед детьми, которые выстроились в ряд. Фея-мать беспрестанно говорит о силе и ненависти. Она останавливается перед самой младшей и почти нежно приподнимает ее подбородок.
– Любовь – худшее из чувств. Она делает вас слабыми, уязвимыми, не дает вам ясно мыслить. А кто такая слабая, уязвимая фея?
– Мертвая фея, – едва слышно отвечает крошка. Она не может смотреть в глаза феи-матери, никто не может. Кроме одной.
– Верно, – фея-мать отворачивается, идет дальше и останавливается перед вызывающим взглядом. – Думаешь, для тебя в этом мире есть любовь?
Девочка молчит. Сердца других начинают трепетать от страха. Они боятся наказания.
Фея-мать поднимает брови.
– Люди… – начинает девочка.
– Люди – бессердечные твари! – перебивает фея-мать. – Они не знают пощады, и поэтому мы не щадим никого. Мы не делаем различий между невиновными и виноватыми, потому что, кто бы сегодня ни был одним, завтра станет другим. – Фея-мать направляет взгляд в окно башни, из которого видна вся Пандора. Сегодня она, кажется, решает простить непослушание сопротивляющихся. – Мир снаружи – не что иное, как игровое поле, а мы – персонажи. Правила просты: их нет. – Она снова поворачивается к детям: – Сила и ненависть. Мы не щадим никого.
– Ледяная ведьма…
– Раньше ее звали иначе, – шепчу я.
– Она самая могущественная из всех еще живых ведьм, – размышляет он, глядя на меня. – Должно быть, ты была настоящим монстром, если была настолько могущественна, что даже она боится тебя.
