Пальмерстон откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столу.
– То, что господин Энгельс придерживается принципа «деньги не пахнут», это мне понятно. Но только вряд ли одни финансовые проблемы заставляют его столь плодотворно сотрудничать с нами. Вам известны его подлинные мотивы, инспектор?
– Конечно, господин премьер-министр. Энгельс – революционный фанатик, который все еще не растратил свой юношеский максимализм. Он твердо убежден, что хитро использует наше покровительство в своих целях, венцом которых он видит всеобщую европейскую революцию.
– Странно, как уживается в нем такой идеализм с немецким прагматизмом, который буквально сочится из каждой его строчки!
– Мери Бернс это тоже удивляет, – вновь позволил себе скупо улыбнуться Мордрет, вспомнив подругу Энгельса, через которую к инспектору приходило множество ценной информации.
– Ну, каким бы странным господином ни был Энгельс, но русского царя Николая в своей статье по поводу нашей войны с Россией он очень сильно задел. Читаю, и душой моей овладевает ралость от осознания того, что наши солдаты ведут святое дело, борясь с азиатским деспотом, превратившим свою империю в тюрьму народов! Нет лучше и благороднее дела, чем разрушить стены этой тюрьмы и даровать измученному народу долгожданную свободу вместе с основами европейской демократии. Ай да Энгельс, ай да господин революционер! После такой разгромной статьи теперь никто не посмеет утверждать, что, воюя с русскими, мы преследуем только свои корыстные цели. Нет, на своих штыках мы несем гибель кровавому тирану и свободу русскому народу и всем узникам царских застенков, и потому всякий свободолюбивый человек просто обязан нам помогать! – говорил Пальмерстон, торжествующе глядя на застывшего перед ним инспектора Мордрета. – Позаботьтесь, господин инспектор, чтобы статью нашего революционного друга напечатали во всех ведущих газетах Англии, Франции, Германии и Соединенных Штатов. Кроме этого, надо помочь русским изгнанникам отпечатать ее на русском языке и через Финляндию направить в Петербург, для распространения среди интеллигенции и столичного бомонда. Они очень любят внимать словам пророка со стороны, откровенно не замечая своих мудрецов. Думаю, что сочинение господина Энгельса нанесет Николаю куда больший ущерб, чем поражение на Альме и даже потеря Севастополя, – чеканил свои мысли Пальмерстон.
Инспектор торопливо записывал приказы лорда в свой блокнот. У него была прекрасная память, и в случае необходимости он мог повторить речь лорда слово в слово, однако сидеть истуканом и моргать совиными глазами перед высоким начальством было бы верхом неприличия.
