Сокрушитель - Владимир Геннадьевич Поселягин

Ноги заплетались, я шёл с трудом, почти весь мой вес взяла на себя девушка-медик. Далеко мы так не уйдём, вон нас обходят, вскоре окажемся замыкающими, а там и добьют меня. А девчонка упорная, всё равно тащит, не бросает. Я даже слёзы у неё на глазах рассмотрел. А так и не сбежишь, чистые поля вокруг, пристрелят. Чуть левее на холме деревушка, за ней и будет роща, где стоял штаб моей дивизии, куда я пленного оберста привёл. Мы по обочине топали, по самой дороге непрерывным потоком то техника шла, то пешие пехотные колонны. Изредка лошадиные упряжки с пушками. Одина раз рота на велосипедах попались. Полчаса шли, пока я время на обдумывание тратил. Это всё из-за контузии, мысли плавали, постоянно возвращаться приходилось к плану дальнейших действий, всё в сторону их уводило. Или зависал. Да ещё тут обдумывал одно предположение. Ну вот чувствую, что всё, это окончательная жизнь, перерождений больше не будет, потратил все. Не знаю откуда это чувство, но оно есть.

Я хоть и на границах сознания был, вот-вот вырубит, но всё же пока мог говорить, и спросил у той:

— Я громкой говорю? Не слышу, кивни.

Увидев кивок, стал говорить тише, пока на шёпот не перешёл. Что ещё плохо, я заметно заикался, контузия сказалась. Если медленно говорил, ещё ничего, а если быстро и волновался — тушите свет. Вот что я ей сказал:

— Как я упаду, меня добьют, а жить хочется. Найди пару парней покрепче и договорись, донесут меня до места ночёвки, получат за это по краюхе хлеба и банке тушёнки. Ну или больше, тут торгуйся. Тебе тоже будет. Добро я помню, вытащу тебя, когда из плена бежать буду.

Тут я споткнулся, голову мотнуло, и как взрыв в ней, вырубило.

Очнулся я в каком-то сарае, большой, видать скотник, забит пленными так, что места даже сидеть мало, видать пересыльный пункт. Тут идёт распределение, простых красноармейцев в свои колонны, командиров свои. Рядом и белобрысая сидела, перевязывала голову другому раненому, а около неё два крепких парня, судя по петлицам артиллеристы. Ну да, туда специально таких громил набирают. Заметив, что я очнулся и гляжу на них, оживились, и начали что-то говорить мне.

— Не слышу, — пошарив по телу, сунул руку в левый карман шаровар и достал из хранилища блокнот и карандаш, заточенный. — Пишите.

Один быстро начиркал:

«Договор. Три буханки хлеба и три банки тушёнки».

— Добро. Отнесите меня к стене, дам плащ-палатку, сделаете угол нам с белобрысой. Я её защищаю. Там и получите всё что обещано, и сверху. Свою работу вы сделали.