Наши молитвы оказались бессильны. Другие говорили, что Бог меня спас, потому что мне еще многое предстоит совершить в этом мире. Однако я знал: я достоин жизни и способен сделать не больше, чем мама или любой мой пациент, которому повезло меньше. Я пытался выбросить эти мысли из головы.
Я был ужасно рад тому, что у меня есть другая тема для размышлений – Кейтлин. Будучи неспособным здраво рассуждать в течение многих недель, я наконец обрел возможность подумать о том, насколько она для меня важна и как мне ее не хватает. Вскоре после возвращения домой я набрался смелости, позвонил ей и попытался объяснить, почему не захотел, чтобы она увидела меня в таком состоянии и запомнила изможденным и умирающим. Это был очень тяжелый разговор: мой поступок ее глубоко ранил. Она сказала, чтобы я не переживал, и приняла мое объяснение. Лишь потом я узнал, что она мне не поверила. Она думала, что виноваты сестры – якобы это они посчитали, что нам не надо видеться, а я их просто выгораживаю.
Разговор с Кейтлин еще немного улучшил мое самочувствие. Я ощутил себя не просто более здоровым – я почувствовал, что вернулся к норме. В общении сохранялась некоторая неловкость, но в целом все было как в старые времена. Иными словами, отлично. Мы старались не говорить о возобновлении отношений, но она предложила мне навестить ее в Нью-Йорке на Хеллоуин. На этом мы и попрощались. Я не знал, позволит ли мне здоровье воспользоваться приглашением, но было здорово, что она это сказала.
Вскоре после этого родители Кейтлин приехали в Роли – они планировали поездку еще до моего выздоровления. Они остановились недалеко от папиного дома, и мы вместе прогулялись. Их визит очень меня обрадовал. Пэтти невероятно походила на мою маму. Она безмерно гордилась своими детьми, твердо придерживалась принципов и всегда была готова помочь нуждающимся (мы быстро нашли общий язык и забыли о том случае с разорванной футболкой на школьном баскетбольном матче). Берни, папа Кейтлин, – потрясающий отец и важный человек на телевидении – успевал уделять время работе в совете директоров нескольких местных благотворительных организаций. Меня восхищала его способность жить множеством жизней одновременно – и при этом сохранять баланс.
Они не выказали ни тени обиды в связи с моим нежеланием встретиться тогда в больнице – мне кажется, они просто радовались моему выздоровлению. Пэтти поинтересовалась, собираюсь ли я сбавить обороты во врачебной подготовке и неустанном стремлении развивать AMF, ведь я едва не умер (именно так мы начали это называть). Я ответил, что, наверное, мне действительно стоит притормозить и не работать по столько часов подряд. Однако Берни выразил сомнение. Некоторые его друзья перенесли инфаркт, инсульт, лечились от рака. Все они твердили, что изменятся, внесут в свою жизнь коррективы, но на самом деле не изменился никто. Берни надеялся, что в моем случае будет иначе. Но я вскоре пополнил их ряды: сбавить темп мне было не суждено.
