— Теперь дураков мало!
— Вляпался. И пусть не надеется — Сакий не староста, взяткой его не купишь.
— Да и потерпевший хорош, — вмешался отец Михайлика. — Мыслимое ли дело, чтобы бедняк купил бочонок меда?
— И то правда, — поддержали его. — Тут и на кувшинчик не соберешься, а он — бочонок! Тоже мне нашли бедняка.
— Да я его знаю. Он из Песчаного. Такой же шкуродер, как Фома. В прошлом году нашему односельчанину хворую кобылу всучил. Дядька перед ним на коленях ползал, чтоб деньги вернул, да где там!..
— Такой отдаст — держи карман шире!
— Я же и говорю: хватал волк — схватили и волка.
— Ну, коли так, то пошли по домам. Дуки и без нас помирятся.
Толпа быстро рассеялась. Когда Ванжула и приезжий вышли из сельсовета, площадь была безлюдна. Фома вынужден был вернуть пострадавшему деньги за свой поддельный мед.
Пастушенко оставил Олексу в сельсовете и долго беседовал с ним. Паренек оправдывался, говорил, что он не вор, что он мстит Ванжуле за отца.
— Отец говорил: «Фома — мой классовый враг. Пока не уничтожу его как класс, не успокоюсь», — горячо говорил Олекса, сидя у стола напротив Пастушенко. — Как же вы, дядька Сакий, можете защищать Ванжулу?
— Не туда гнешь, парень, — с недовольством сдвигал черные брови Пастушенко. — Украсть у Фомы поросенка или сумку с деньгами — это не классовая борьба. Нет, Олекса! Классовая борьба с кулаком — это сурьезная политика. Ты еще до нее не дорос.
— Не дорос? — с обидой в голосе переспросил хлопец. — Вот увидите, как я с ним рассчитаюсь.
— Да как ты с ним рассчитаешься? — равнодушно махнул рукой Пастушенко и стал листать какие-то бумаги. Мол, похваляешься, да и только.
Это подтолкнуло Олексу к откровенности.
— А так и рассчитаюсь! Подожгу все его сараи, кладовые, стога — пусть все сгорит. Тогда Фома тоже станет пролетарием.
Пастушенко насторожился, отложил бумаги, внимательно посмотрел на Олексу и строго спросил:
— Ты серьезно это задумал?
— А почему бы и нет? — удивленно ответил парень.
— Отец твой этого не сделал бы. Ты только подумай, Олекса: все богатство Ванжулы — это в действительности не его богатство, а твоего отца и многих таких же, как он, батрачивших на богатея. Фома присвоил себе чужое добро. Зачем же сжигать то, что создано руками людей? Понял? Лучше все добро вернуть законным хозяевам, бедным людям, на труде которых Фома нажился. Ну, сожжешь его хозяйство, а душа его от этого пролетарской не станет. Поверь мне: Фома еще ответит и за смерть твоего отца, и за все. Дай срок — все ниточки распутаем. Но это не такое простое дело. Мы тут, в сельсовете, уже не раз о тебе и Катеринке толковали. Ты вот что… Скажи мне правду — в сиротский дом отказался поехать, чтобы здесь отомстить Ванжуле?
