3) В с. Андреевке, в складе милиции лежит в корытце голова без туловища и часть ребер шестидесятилетней старухи: туловище съедено гражданином того же села Андреем Пироговым, который сознался, что ел и не отдавал голову и мертвое тело.
4) В с. Утевке Самарского уезда гражданин Юнгов доставил в исполком некоего Тимофея Фролова, "объяснив, что в ночь на 3-е декабря он, Юнгов, пустил Фролова к себе на квартиру и, накормив его, лег спать. Ночью Фролов встал и украл один хлеб, половину его съел, а половину положил в свою сумку. Утром в этой же суме у него найдена удушенная кошка Юнгова". На вопрос, зачем удушил кошку, Фролов объяснил: для личного потребления. "Кошку он удушил ночью тихонько и положил в суму, чтобы после съесть" — так гласит акт.
Исполком постановил: задержанного Фролова отпустить, так как преступление им сделано в силу голода. Сообщая об этом, Исполком добавляет, что вообще граждане села "устраивают охоты на псов и кошек и питаются пойманной добычей"".
Глава восьмая
БАНДИТСКИЙ ПЕТРОГРАД
Все было сделано по всем процессуальным нормам и правилам и так, что никакой проверяющий не подкопается. Имелся объект, подлежавший обыску, с последующей выемкой незаконно нажитого имущества, имелись два понятых (семейная пара, испуганно жавшаяся друг к другу, но втайне счастливая, что по душу соседа-крохобора прибыли-таки чекисты!). Само собой имелись строгие люди с красными удостоверениями, где на сафьяне прописано черными буквами грозное "ГПУ", и имевшие не менее грозную бумагу с печатью. Другое дело, что удостоверения выписаны на агентов, к Петрограду отношения не имеющих (зря, что ли, Иван Николаев тащил документы из Череповца?), а "ордер", отпечатанный на машинке мамзелью Адой, заверен печатью, сооруженной Васькой Пулковским из старой подошвы. Но кто из "совбуров", с самого начала нэпа ожидавших, что за ними придут" (из милиции, из прокуратуры, из Чека — не суть важно), будет вчитываться в бумаги? А если дело происходит в то время, когда белая петроградская ночь только-только превращается в хмурое июльское утро, до вчитываний ли?
Но все по порядку. Весь вечер Пантелеев распределял и определял — кто и что должен был делать. Василию, скажем, надлежало "обеспечивать отход". Пулковский должен был заранее появиться у нужного дома, посмотреть — нет ли там чего подозрительного, а потом караулить до конца операции. Так же ему следовало покинуть место операции последним. По-простецки это называется "стоять на стреме", но стоит ли выражаться, как в бандах, если имеет место борьба с нарождающейся буржуазией?
