, на фронте отвоевал, теперь в губтеатре играет. Скоро, думается, куда-нить в Питер его или в Москву позовут. Я не к тому, чтобы ты в артисты шел, — пояснил Курманов, — а к тому, что дело надобно по душе выбрать.
— Да кто бы спорил, — покладисто сказал Николаев. — Я что, разве против? Я же б со всем удовольствием. Тока косо как-то все выходит. Вот, Леха… Алексей Николаич, ты мне скажи, ежели по старым чинам-званиям судить, ты кто будешь — полковник? Или статский советник?
— Ну, как сказать, — вздохнул Курманов. — Мне тут один делопроизводитель из бывших чиновников говорил, что, по старым меркам, чин у меня вроде полицмейстера, а то и выше. Раньше полицмейстер только полицией заведовал. А у меня еще и тюрьмы. Стало быть, должность на тайного советника тянет.
— По армейским чинам целый генерал-майор, ваше превосходительство, — прикинул Иван, вспоминая уроки в учебной команде, когда новобранцев учили титуловать без запинки всех августейших особ и разбираться в хитрости Табеля о рангах.
— Ты чего? — запоздало удивился Алексей вопросу. — Кой черт разница — полковник я, генерал?
— Так все о том же… — задумчиво протянул Иван. — Вроде власть большую имеешь, а справедливости нету даже при честных генералах.
— Будет Иван Афиногеныч справедливость, будет, — с убеждением сказал Курманов. — Ну, не все сразу. Война еще только-только закончилась, не привыкли мы, что можно по-другому-то решать, не с револьверами!
— Эх, Лешка, ну ты как дате малое, хоть и генерал.
— Послать бы, Иван Афиногеныч, это генеральство, куда подальше, — сказал вдруг Алексей.
— Чего это вдруг? — удивился Николаев. — Туг у тебя власть, жизни да судьбы в руках держишь. А, — вспомнил, — ты же учиться хочешь.
— И это тоже, — кивнул друг. — Главное, надоело мне эти самые жизни в руках держать. Мне другое нужно. Я же в Гражданскую в кавбригаде служил ("Угадал!" — подумал Иван), как вспомню, сколько мы в Польше коней под пулеметами потеряли, так с сердцем худо. Когда от Варшавы уходили, по обеим сторонам дороги конские трупы лежали. Людей, кого сумели, в землю закапывали. А лошади-то в чем виноваты? Сломает коняга ногу, ржет. Тоненько так, словно ребенок плачет…
— Эх, Алексей, — в который раз покачал головой Иван, старательно затаптывая окурок. — Дай-тο бог, чтобы у тебя все ладно было. Ну, если ты меня арестовывать не будешь — пойду я.
— А куда пойдешь-то? — забеспокоился Алексей. — Может, сейчас в милицию пойдешь, явку с повинной оформим? Я вместе с тобой схожу, присмотрю, чтобы сразу не пристрелили.
