После того как прочесали все здание, товарищ Бела Кун дал новый приказ: «К Покровским казармам!» — они были в руках эсеров. В одном из бараков возле казарм мы захватили отряд в двадцать семь человек и по указанию товарища Самуэли препроводили его в Кремль. Передав пленников, мы снова пошли туда, где был товарищ Бела Кун. Когда товарищ Бела Кун увидел меня, то крикнул:
— Ковач-маленький! Вы живы?
— А почему вы спрашиваете, товарищ Кун?
— Потому, что показалось мне, будто на одном из перекрестков вас пристрелили. Я еще сказал товарищам: «Бедный Ковач-маленький!»
…В это утро эсеры рассыпали по улицам Москвы клеветнические листовки против товарища Куна, в которых в числе прочего было сказано, что товарищ Кун немецкий шпион.
Я тому ничуть не удивился, так как видел, что товарищ Кун был организатором и руководителем всей военной операции взятия почтамта.
Но недолго удалось нам побеседовать с товарищем Куном об этих листовках, потому что он надел куртку, шляпу и, сказав: «Я вынужден буду ответить им в «Правде», — ушел».
«…В середине июня 1918 года тридцать слушателей закончили школу агитаторов, — пишет в своих воспоминаниях товарищ Гистл. — Слушатели этой школы два месяца подряд по девять-десять часов в день изучали «Коммунистический манифест», общественные формации, историю венгерской социал-демократической партии и риторику. Кроме того, они получили кое-какое представление о капитализме и всемирной экономической географии….
У Московской военной группы было много друзей среди наркомов Советской России. В первую очередь это был товарищ Ленин, который не только высоко ценил, но и очень любил товарища Бела Куна и через него всю Венгерскую группу, которая, по его мнению, благодаря хорошей газете, выходившей дважды в неделю, агитаторской школе, томикам «Коммунистической библиотеки» и другим революционным делам вела успешную работу в интересах укрепления завоеваний Великого Октября».
После январской забастовки 1918 года, которая была сорвана руководством венгерской социал-демократической партии. Бела Кун привел в «Правде» слова Лео Франкеля[35]: «Лучше уж погибнуть в трущобах Парижа, чем участвовать в движении этих дармоедов». А дальше Бела Кун писал: «Ни один настоящий марксист не может оставаться в этой партии… В Венгрии неизбежно создание новой партии…»
Это было смелое и решительное заявление, предварившее новый этап в развитии венгерского рабочего движения.
В циркуляре от 26 февраля 1918 года Министерство внутренних дел Венгрии заговорило о вернувшихся из России бывших военнопленных в довольно нервном тоне. «Усложняет положение еще и то, — признавалось министерство, — что эти элементы были непосредственными свидетелями событий русской революции, таким образом, они пропитаны не только идеями русской революции, но знакомы и с теми способами и средствами нарушения порядка, с помощью которых русские пролетарии осуществили свои цели. Контрабандно провезенные через русский фронт брошюры бунтовщического содержания…»
