Тогда я спросил:
— А почему ты ушел и унес бычков? И Женькиной матери наболтал?
— Так я почему? — Чеснык прижал руки к груди. — Ведь если бы я не ушел, вы бы обязательно стали драться. А вас трое. Ну, а матери Женькиной нужно же было что-нибудь сказать…
— «Что-нибудь»! — передразнил я его. — А кто тебя просил болтать, что меня и Рудку перевели в эту школу на исправление? Кто тебя избивал?
Сашка печально усмехнулся, вздохнул и стал смотреть на стаю голубей, которая кружила над школьным двором.
— Можете думать что хотите, но я так не говорил.
— А как же ты говорил?
— Ладно. Я расскажу все, как было. — Чеснык решительно подошел к доскам возле флигеля и сел на них. — Слушай. Я думал, что, пока буду дожидаться вас у Женькиного дома, вы немного поостынете и драться не станете. Просто посмеемся, а потом бычков нажарим. Но, когда я шел, так, понимаешь, встретились мне тут трое… Из седьмого класса — Гринь и Чубуков… И еще один. Он раньше учился в нашей школе, а теперь нет. Да и Гриня с Чубуковым тоже, наверное, в школу для переростков отправят. На исправление. Они по два года в одном классе сидят…
— Ну и что? — спросил я подозрительно, потому что не очень уж верил Чесныку.
— А ничего. Это я так просто. Ты слушай. Подходят ко мне и говорят: «Законные бычки. Черномазики! Давай нам на закуску».
— Какую еще закуску? — удивился я.
— Ну, понимаешь, им на закуску. У них вино было. Вернее, у того, третьего. Ну, я не давал, уговаривал: не мои, дескать. Тогда они и меня с собой стали звать, а я не пошел, потому что решил дождаться вас. И опять не отдал бычков. Тогда они не стали ругаться, а просто стукнули меня, а бычков забрали.
— Всех? — зачем-то спросил я.
Но Сашка ничего мне не ответил. Он только вздохнул и в первый раз показался мне много старше, чем был на самом деле.
— Пришел я к Женькиному дому, сел на приступки и сижу. Из зубов кровь сплевываю. Тут проходит одна женщина. Красивая такая. Посмотрела на меня и уже совсем прошла было в дом, а потом вернулась и спрашивает: «Что с тобой, мальчик?» Я молчу. Она взяла меня за голову, посмотрела в глаза и говорит: «Пойдем ко мне, я тебе сейчас кровь остановлю». Понимаешь, Алька, если бы она ругалась или допытывалась, ну, тогда я, может быть, и не пошел. Но она как-то так… Ну, словом, пошел. Она завела меня на кухню, руки вымыла и стала смотреть мои зубы, а потом спрашивает: «Упал?» Знаешь, я как-то привык врачам не врать, а она мне сразу показалась доктором. Я сказал прямо: «Нет, набили». У нее глаза как-то заблестели. И мне почему-то захотелось не то успокоить ее, не то… Ну, словом, говорю: «Да их там трое было…»
