Раб не может не повиноваться приказам, тем более — оскорбить неповиновением гостей господина, но руки у него еще дрожали, пока он наполнял кубки. Само собой, Филиппу трудно было это не заметить: мальчишка, до того прислуживавший так, как будто исполнял изысканный диковинный танец, едва его не облил, просто ставя чашу на столик. А еще, пожалуй, никто, кроме него, — ни компаньон, оказавшийся вдруг таким ценителем восточных редкостей, ни Тристан, смотревший на него взглядом дикого леопарда из клетки, — не обратил внимания, как покраснели синие глубокие глаза от недозволенных рабу слез, и лишь одна хрустальная капелька скользнула по мертвенно бледной щечке…
— Да ладно тебе, не сердись! — торговца было ничем не пронять. — Красавчик так и напрашивается на грех!
Айсен совсем обмер, услышав продолжение. Вино лилось мимо, пачкая дорогой пушистый ковер, хотя лицо могло бы принадлежать статуе.
— Сколько ты заплатил за него? Сотню? Даю двести — купишь себе двух!
— Двести? — Фейран поглаживал небольшую сарацинскую бородку. — Значит, убедился, что он того стоит?
— Двести пятьдесят, — Филипп с удивлением услышал свой голос.
— Ха! — Ожье хлопнул себя по колену. — Точно, стоит! Этих куколок как хочешь клади — никакого толка, а у твоего пацанчика, кажется норов есть, — так веселее! Двести восемьдесят… За такую цену любимого наложника самого султана выкупить можно!
— У меня не караван-сарай! — отрезал Фейран, и рявкнул в сторону застывшего раба. — Пошел вон! Ишь, заслушался…
Мальчик опрометью вылетел из залы, не разбирая дороги. Споткнулся обо что-то, съехал по стене, зажимая ладонями рот, борясь с рвущимся из груди беззвучным криком отчаяния… Осознание, что он вовсе не в безопасности, что в любой момент все может начаться снова, сокрушило его, рвануло успокоившееся сердце со всех жил, разбило существо на мелкое, режущее острым стеклом, крошево. Оказывается, он, незаметно для себя, по-настоящему, глубоко — наивно поверил, что все плохое уже позади… Что ему нечего больше бояться…
Нечего! В том смысле, что итак слишком хорошо знает, что ему предстоит. Хозяин его не жалует особо, а цена… Верно, цена царская! Да его Магнус купил в пять раз дешевле: без шрамов, не потасканного…
Что у него есть еще? Музыка? Так опять же за такие деньги в пару к драгоценному сазу, можно выписать виртуоза от двора Каирского эмира! А домашних рабов — так и вовсе десяток пучков, на Альгамбру хватит… сумасшедшие эти франки! Нет, не сумасшедшие — бесами одержимы, а еще вернее — бесы и есть! Айсен тихо плакал, так и не встав с пола в коридорчике.
