Отгоняя от себя сладкую отраву наваждения, Айсен резко вскинул голову, глядя прямо в глаза его единственному мужчине. По-прежнему, самому дорогому…
— Не надо! — сорвалось с губ само собой.
— В чем дело? — встревоженный надломом в его тоне, Тристан резко сел на постели. — О чем ты?
— Нет, — уже совсем твердо произнес Айсен, отворачиваясь к двери, ладонь ломко легла на ручку. — Ты… вы же получили, что хотели.
Тристана словно ударили по лицу, разом стряхнув блаженное умиротворенное состояние, накрывшее его после ночи любви и страсти. Он ошеломленно смотрел на юношу, недоумевая, что страшного могло стрястись за те несколько кратких часов, которые они проспали в одной постели, теперь сплошь сбитой и запятнанной спермой после происшедшего вчера «побоища».
— А разве ты не хотел? — Тристан нахмурился.
Однако едва эти слова были произнесены, против воли выдавая его растерянность, мужчина понял, что совершил еще одну ошибку, которую можно было бы назвать роковой без преувеличения: он никогда не видел такого лица у Айсена, и никогда больше не хотел бы увидеть! Несколько мгновений, побледневший до восковой смертельной синевы, юноша молчал, глядя на возлюбленного расширенными и какими-то… жутко выцветшими глазами.
И под этим взглядом Тристан не мог не то что пошевелиться или что-то сказать — все мысли застыли осколками льдинок на лету.
— Хотел, — ровно согласился Айсен, и чему-то сосредоточенно кивнул. — Но больше — не надо!!
Ему больно… Больно так, что он едва может дышать, не может даже плакать…
— Айсен! — Тристан вскочил, не озаботившись о собственной наготе.
Юноша, уже почти переступивший порог, обернулся на свое имя и тихо спросил:
— Разве любимых — перебирают, словно залежалый товар на лотке?…
Дверь захлопнулась, как крышка гроба, отсекая прошлое — счастливое ли, нет — к прошлому, и оставляя холодное серое настоящее, которое уже не с кем было разделить даже в мечтах.
А на пыльном полу валялась забытая смятая лента шапеля… Шелковым бутоном на могиле.
* * *
Иногда бывает достаточно одного не сказанного вовремя слова. Простой обыденной фразы, которую привычно бросаешь между делом, или наоборот, забываешь о ней, подразумевая, что все и без нее ясно. Одно слово — произнесенное либо нет — иногда может стать между людьми крепче, чем любые стены, уязвить вернее любого оскорбления и ранить надежнее самой острой стали.
Иногда одно только слово, озвученное либо сохраненное молчанием, но от этого не менее значимое, — может спасти. А может убить, как опасное снадобье, рассчитанное небрежным лекарем и данное больному в неверной пропорции в неурочное время…
