Руки — сильные, родные — на плечах, обнимая… Не выдерживая этой сладкой изощренной муки, Айсен разворачивается навстречу и прижимается к мужчине, утыкаясь лицом куда-то в район ключицы.
— Что вы…
— Не зови меня на «вы» больше! Пожалуйста…
— Хорошо, — юноша кивает, не поднимая головы. И отстраняется внезапно со смущенной улыбкой. — Только оденься. Мне не холодно.
— Ты же дрожишь весь!
Айсен не ответил, опуская ресницы, и у Тристана перехватило горло. Айсен… Хрупкое синеглазое чудо! Как можно было надругаться над ним, истязать или просто пользоваться им, как хозяйка пользуется полотенцем, вытирая руки! Все равно, что мочиться в сосуд, предназначенный для священнодействия! Его лелеять нужно, восхищаться, каждую черточку целовать…
Как он помнил, губы юноши сладкие, теплые, нежные — нежнее лепестков, а легкое касание их — пьянит крепче вина! Но почти сразу Фейран встревожено отстранился: напряженный Айсен осторожно высвободился и отвернулся, глядя в сторону потемневшими глазами.
— Прости… — мужчина тоже сделал шаг назад.
Проклятье! Трудно делать вид, будто не понимаешь причину подобной реакции, и никому кроме себя спасибо не скажешь, что теперь любое неосторожное слово или ласку Айсен воспринимает, как понуждение к сексу и бесцеремонность.
— Прости, — повторил Тристан с виноватой усмешкой. — Рядом с тобой я с ума схожу!
— Нет, ничего! — после недолгой паузы, юноша решительно тряхнул волосами, и попросил. — Погуляем еще?
— Как хочешь, — с облегчением согласился Тристан.
Некоторое время они шли в молчании. Айсен просто ждал, не решаясь назвать даже себе чего именно, чтобы не спугнуть ненароком привередливую птицу-счастье… А его горе-возлюбленный не заводил нового разговора из опасения снова расстроить юношу. Филипп прав, когда в сердце столько ран любое прикосновение может причинить боль: молодой человек слегка оживился и в полной мере вернулся к реальности только тогда, когда они оказались у городских ворот.
— Куда мы идем?
— Ты хорошо знаешь окрестности?
К удивлению Тристана, легкая тень, все еще сохранявшаяся в синих глазах, проступила сильнее: видно, все же не так сладко жилось Айсену эти два года и не все они были праздником… Мужчина ощутил укол совести: то, как он со зла швырнул невольника брату, точно приевшуюся безделушку, не выглядит преувеличением или недоразумением — он бросил мальчика, на самом деле бросил на произвол судьбы.
— Знаешь, — Тристан загадочно улыбнулся, не позволяя юноше сосредотачиваться на неприятном, — я хочу тебе кое-что показать…
