Обнялись друзья на радостях, а потом разговорились. Кузьма без устали расспрашивал друга про то, где он был да что с ним приключилось. Но Иван больше отмалчивался, а если отвечал, то рассеянно и невпопад и всё оглядывался на старинную книгу, лежащую на верстаке. Да и другим он стал: с виду вроде не изменился, а взгляд у него стал чудной: смотрит на тебя и не видит. Скоро Кузьма понял, что эта книга, невесть как к нему попавшая, завладела всеми помыслами Ивана. Не стал он больше докучать другу и оставил его в покое.
А Иван, почитай, из дома не выходил. Дни и ночи напролёт сидел над выцветшими страницами; изучил все записи, все секреты каменных дел мастеров, проник в самые тонкости мастерства. Такие стал вырезать диковинки, какие здешним камнерезам и не снились.
Кузьма по-прежнему вечерами заглядывал к другу, сидел тихонько чуть поодаль, следил, как Иванушка работает, рассматривал удивительные вещицы. Он знал, чего добивается Иван: чтобы его поделки – зверюшки и птички – живых превзошли.
– Ну где это видано, чтобы мёртвый камень живым стал? – недовольно спрашивал Кузьма, вертя в руках очередную зверюшку.
– Хороший ты друг, Кузьма, только глупый, – вздыхал Иван. – Вот скажи мне, – спросил он как-то, – у тебя мечта есть? Желание самое заветное?
– Конечно есть. Ананас! – решительно ответил Кузьма.
– Чего? – вытаращил глаза Иван.
– Фрукт такой, ананас. Вот не помру, пока ананаса не попробую!
– И это всё? – удивился Иван. – Самое заветное? Не верю!
– Ну да ладно, скажу! А ты никому не скажешь? – вдруг признался Кузьма.
Иван в ответ замотал головой.
– Я, Вань, страсть как Клаву люблю...
– Что-что? – Иван от удивления рот раскрыл и молоток из рук выронил.
Но не успел он и слова сказать, как дверь распахнулась и в избу ввалились детины.
– Тут он! Тут! – заорал первый детина, указывая на Иванушку, и все вместе здоровяки навалились на мастера.
Кузьма кинулся было на выручку, но на этот раз силы оказались неравны, и кузнеца живо отшвырнули в сторону. Ивана же скрутили и приволокли в барский дом. Там его крепко-накрепко привязали к стулу, заткнули рот кляпом, и только после этого в комнату пожаловал Барин.
– Поздравляю, – радостно проговорил Барин и чмокнул Ивана в макушку. – Отдаю за тебя единственную дочку-ягодку. Зятёк...
От этих слов Иван задёргался так, словно не на простом стуле сидел, а на электрическом, и отчаянно замычал, головой замотал.
– Знаю, знаю, ты рад, – проговорил Барин, прохаживаясь перед Иваном. – Вместе с моей дочерью ты получишь приданое: избу трёхкомнатную, телегу паровую немецкую...
