Выглядел отец Феонил, духовник Императорской Семьи, чудаковато и необычно. Сложения он был весьма субтильного, что при его росте, чуть больше моего, зрительно делает его заметно выше. Юношеский блеск глаз и резкие, стремительные движения никак не сочетаются с гривой седых волос и длинной, чуть не в пояс, бородой. Со слов Алёнки, говорить батюшка умеет. Люди, заслушавшись, о собственных делах и заботах забывают, а иную проповедь он так вывернет, что ни одна женщина без слёз не уходит.
При дворе батюшка популярен. Бывают дни, когда за ним целая толпа придворных ходит. Всем что-то нужно от него. Кто-то хочет жениться, и спрашивает совета, кто-то развестись и нужно благословение. Кто-то вознамерился жениться во второй раз, или даже в третий, и всё равно хочет благословения и совета. И для всех у него находится неожиданный и точный ответ.
Приняв в себя множество человеческих исповедей, Феонил как бы и прожил не одну жизнь, а чуть ли ни целую сотню. Можно сказать, что при дворе он состоит не только духовником, но и душой этого общества избранных.
И вот эта позитивная личность, постоянно улыбающаяся и доброжелательная, вдруг ни с того, ни с сего, надумала меня строить. Впрочем, неправ. Причина, а точнее сказать повод, у батюшки имеется железобетонный — мор в Прибалтике начался. Эпидемия чумы. Две губернии уже на карантине. Напуганы все изрядно. Недавно одну эпидемию пережили, а тут вдруг вторая нагрянула.
— Добрых намерений у нас куда как больше, чем добрых дел, поэтому люди, имеющие добрые намерения, но не осуществляющие их, не будут считаться праведниками и не могут рассчитывать на попадание в рай, — вещал мне духовник Императорской Семьи, прицельно отловив меня во дворце, после процедуры награждения, у входа в банкетный зал.
Минут пять уже говорит, а про что, непонятно. Начал священник с эпидемии, а потом его на философию потянуло.
Поскольку я, зажатый им в угол, шансов вырваться практически не имел, оставалось согласно кивать, несмотря на то, что я, со своим кладбищем за плечами, на роль праведника никогда не претендовал. Насчёт рая, кстати, тоже не задумывался пока, некогда.
— Про добрые дела я понял. Надо на церковь что-то пожертвовать? — попытался я снять осаду и вырваться из окружения, пусть и состоящего из одного человека и двух стен.
— Это всегда дело богоугодное, но сейчас мы с вами о другом толкуем, — посмотрел на меня батюшка, как на дитё неразумное, — Про Академию, что при вашем Совете архимагов организована.
