Руна залпом допила кофе, не ощущая его температуры. По её глазам было видно, что женщина потрясена.
– Значит, вы пытаетесь развернуть… сделать «кесаря»… измерениям внутри нас?
– Вроде того.
– А это не опасно? Что, если мы сгорим при развёртке?
Тимофей снисходительно улыбнулся.
– Эти измерения заполняют всю Вселенную. Мы же «кесарим» локальные частички вне наших тел.
– Вот я и подумала, что, если начнётся цепная реакция и мы все, – Руна фыркнула, – развернёмся?
Тимофей открыл рот, собираясь возразить, и закрыл.
Эти опасения существовали у него в начале пути, когда он только начинал расчёты процессов фазового перехода при развертке, но Феофанов убедил его, что цепной реакции не будет, для этого нужны совсем другие энергии, чем те, какими располагает лаборатория. И всё же сомнения остались, тем более последний эксперимент с кесарем четвёрки распространился не на объём камеры, а гораздо дальше.
«Чёрт!» – произнёс он внутрь себя с расстроенными чувствами. И ведь не поспоришь без дополнительных расчётов!
– С момента развёртки трёх измерений прошло тринадцать с лишним миллиардов лет, но никаких цепных реакций «кесаря» мы не наблюдаем даже при взрывах квазаров. Поэтому я уверен, что опасности нет.
– Дай бог! – усмехнулась Руна, глянув на часы. – Хотя вряд ли вы… ты уверен в этом стопроцентно. Кстати, именно этот процесс цепного распада и можно было бы применить при создании оружия. Нет?
Тимофей озадаченно глянул на поднявшуюся с места женщину. Мелькнула мысль: она не только чертовски красива, но и дьявольски умна!
– Вы знаете…
– Ты.
– Ты знаешь, – поправился Тимофей, – я сейчас же попробую посчитать.
Руна засмеялась. Её грудной смех был неподражаем.
– Только не сейчас, едем ужинать.
На душе стало легко.
Забыв о страхах, он поспешил выключить аппаратуру лаборатории и поставить помещение на охрану.
Москва. 27 июня
Работа начала потихоньку доставать.
Первое время, то есть год назад, Грубин ещё относился к ней спокойно, считая необходимой частью исполнения законов России, особенно касающихся долгов граждан, накопленных незаконным путём. Удовлетворения, однако, он не получал и тогда, заявляясь к должникам в качестве судебного исполнителя и требуя возврата порой немалых сумм. Но в последние месяцы всё чаще приходилось сталкиваться с нищетой должников, пытавшихся как-то выжить в «самой справедливой стране», по мнению ведущей правительственной партии, и выдерживать тоскливые взгляды людей, которым просто не на что было жить, стало невмоготу.
