Еще полчаса назад она была довольная собой, молодая, независимая женщина. Сейчас от нее уже ничего не зависело. Она была в том возрасте, когда женщина уютно чувствует себя в своем теле, знает себе цену и ощущает вкус жизни. Она не хотела прозябать в каком-нибудь коммерческом альянсе, тем более не хотела одиночества вдвоем. А потому жила в свое удовольствие и не тяготилась своей свободой. Однако перспектива иметь ребенка без отца не прельщала, а необходимость убить ни в чем не повинного человечка приводила в отчаяние.
Господи! Человечество научилось разводить детей в пробирках, скоро научится клонировать, а вот 100 процентов защиты от нежелательной беременности все никак не придумает. Сколько женщин не спали ночами, проливая слезы от того, что по чьей-то воле в них зародилась новая жизнь.
«Не придет же в голову курице переживать, что у нее будут цыплята, а петух не ее законный муж? Это надо принимать как данность». Света успокаивала себя. Но данность не вдохновляла.
Женщина уже вдоволь наплакалась и настал следующий этап — с кем-нибудь поделиться. Но с кем? Смаковать подробности личной жизни с подружками не хотелось. Позвонить мужчине? А чем он может помочь? Предложить деньги на аборт? Тогда это будет заказное убийство.
Когда плохо мужчине — он напивается, когда женщине — она едет к гадалке.
Ясновидящая сразу сказала как отрезала: «Оставлять ребенка не надо, он не желанный, не нужен ни отцу, ни матери и не найдет своего места в жизни. Он уже заранее обречен быть неудачником. Нельзя рожать нежеланных детей».
— За что мне это? — спросила Света.
Ясновидящая посмотрела куда-то вдаль и произнесла задумчиво:
— Ты должна расстаться с этим человеком. Это не твой мужчина. Он занимает чье-то место. Сама бы ты не решилась разорвать эту связь, а так через боль и страдание тебе будет легче. Сделай так и ни о чем не жалей. Скоро ты поймешь, что все к лучшему.
Света вышла от гадалки и почувствовала себя плохо. Ее начало тошнить. Она завидовала всем прохожим подряд — им никого не надо убивать.
Говорят, где-то в Японии есть кладбище нерожденных детей. Там стоят крестики, и матери приходят на эти могилки. А в Америке есть специальные клиники, где лежат женщины с постабортным синдромом. А у нас ничего нет, только максимум абортариев на душу женского населения. И ни участия, ни сочувствия. Все обыденно, узаконено. У нас абортница — кусок мяса на разделочной доске. Платишь — тебе улыбаются, обезболивают и чистят аккуратненько, словно вырезку нарезают, а если нет денег — разделывают, как суповой набор.
