— Разве у меня такая вызывающая внешность? — удивилась я. — Я вроде наоборот, «теплое лето» по цветотипу. Сама скромность, знаешь ли. Бежевенький, карамельненький, серенький, не?
Артура передернуло. Я обратила внимание, что он не фанат уменьшительных суффиксов.
— Не знаю, что такое цветотип, но да, Вилка — ты выглядишь вызывающе. Дело не в колористике… Скорее, — он задумался, осмотрев меня, как картину, — В твоей мимике. Жестикуляции. Позах. И, конечно же, речи.
— Эй, алё! Что не так с моей речью, чувак? — я негодующе подбоченилась и сделала эдакий рэперский взмах рукой.
Артур открыл было рот, чтобы терпеливо объяснить, но увидел шальные искорки в моих глазах и рассмеялся. Успех! Он начинает распознавать мой идиотский юмор!
— Давай сделаем паузу и отдохнем, — сказал он, приближаясь к заветной корзинке с едой.
Мы разложили наши мятые, а оттого еще сильнее благоухающие припасы на алом пледе и начали жевать. Почти сразу у нас появился идейный товарищ — лохматая рыжая корова, а-ля шотландская, вынырнула откуда-то из-за скалы. Она постояла какое-то время неподалеку, обмахиваясь хвостом и поглощая цветок за цветком, потом мы отсалютировали ей лимонадами, и корова так же молча ушла.
— Приятно поесть в хорошей компании, — хмыкнула я, как всегда после еды добродушная и разомлевшая.
Артур тоже был гармонично-благостен. Низкое солнце уже заигрывало со скалами, щекоча их то одним, то другим лучом, все ниже и ниже. Скоро начнет холодать. Прохлада одновременно с темнотой — вот слаженные хищники! — уже скапливалась в низинах и ущельях, обдавала сердитым дыханием шею. Эдинброг уступил мне последнюю клубничку и… саму скатерть.
— Накройся ей как шалью, если хочешь. Вообще наши комбинезоны греют, но…
— Кто ж в своем уме откажется от шали! — фыркнула я, принимая сомнительный дар.
Обмоталась красным пледом, как плащом, и только вышитая золотая окантовка поблескивала по краям. Я самой себе нескромно напоминала «Мадонну канцлера Ролена» под авторством Ван Эйка — фламандца пятнадцатого века. Однин из ярчайших представителей Северного Возрождения, он первый додумался подписывать свои картины (до него это не было принято) и усовершенствовал масляные краски так, что многие говорят — он в принципе их изобрел…
Меж тем, красная тряпка натолкнула меня на мысль.
— Слушай, Артур, — пробормотала я. — А у вас тут корриды нет, случайно?..
И поскольку корриды не было, я вновь стала знакомить Эдинброга с «землянскими обычаями». По итогам на основе моей идеи мы придумали кое-какой план.
