– О!
– Я не знаю, как много Цезарь рассказывал вам о нас, и я убеждена, что вы имеете право знать правду, поэтому я решила прийти сюда, чтобы встретиться с вами лично. Я знаю, что все письма и все звонки проверяются цензурой.
И это было правдой. Она помнила, сколько труда стоило Тиа и Антонио, чтобы держать связь между собой.
– Хорошо, – сказала Габи, хотя все инстинкты подсказывали ей, что нужно закрыть уши руками и бежать от этой леди как можно дальше.
Леди Амелия кивнула:
– Я не уверена, что Цезарь был честен с вами, но все, что я слышала и видела, указывает мне на то, что вы влюбились.
Габи заколебалась: разве могла она сказать, что все это исключительно для камеры?
– Я…
Блондинка улыбнулась.
– Я все прекрасно понимаю. Конечно, вам пришлось что‑то изображать для прессы, но вы действительно влюблены в него.
Это осознание ударило ее, как камень. Она и правда любит его. Действительно любит! Да, она много раз говорила себе, что принимает и понимает все условия, но сердце и душа не могут подчиниться этим правилам.
Потому что любовь не такая.
Любовь нельзя заставить прийти или уйти.
Амелия внимательно наблюдала за ней. Ее зеленые глаза были полны сочувствия.
– Я не могу ему позволить так играть с вами, – заявила она. – Цезарь расстался со мной потому, что так ему сказали родители. Он должен был быть свободен, чтобы жениться. – Она помолчала. – Он отправился в Агиларес на встречу с родителями и королевой Марией, а по возвращении сразу же порвал со мной. Просто так резко. Внезапно. А потом, – теперь в голосе Амелии звучала грусть, – я увидела в прессе сообщения о вас с Цезарем. Я знаю, что не должна была удивляться, Цезарь всегда был человеком долга, и поэтому я поняла его решение пожертвовать любовью.
– Любовью? – резко спросила Габи.
Амелия пожала плечами:
– Да. Когда начались наши отношения, Цезарь был уверен, что они краткосрочные, но время шло, и мы… полюбили друг друга. Мы подходим друг другу, и Цезарь знал, что я была бы превосходной женой дипломата. Он мог бы жениться на мне с разрешения его родителей. Но потом его призвали и велели жениться на вас.
Каждое слово звенело в голове Габи. Она вспомнила его слова. «Любовь несет в себе риск потери и горя. Это усложняет жизнь. Если мы поженимся, то тебе не стоит бояться, что я влюблюсь в кого‑то еще».
Потому что он уже любил леди Амелию. Да и кто мог винить его в этом? Она была ухоженна, утонченна. Она была из его круга.
– Я просто хотела, – продолжала леди Амелия, – чтобы вы знали: я не буду преследовать Цезаря и устраивать скандалы. Я намерена жить дальше и желаю вам обоим всего хорошего. Я просто не могла позволить подставлять себя под удар.
