И это то, что он не мог предложить ей.
Габи восхищалась красиво оформленной комнатой, одной из приемных в Касавелье. Мать Тиа хотела, чтобы комната дочери была украшена по‑особенному. И ей это определенно удалось.
Вся комната была в зеленых и белых тонах. Нежная, свежая, новая и какая‑то радостная обстановка. Габи окинула взглядом собравшихся и проглотила ком в горле. Всего несколько месяцев назад она не знала этих людей. Даже не знала, что это место существует. Теперь у нее была семья. Два брата, теперь невестка. А скоро она станет тетей.
Ее взгляд скользнул к Цезарю, который непринужденно болтал с Антонио и улыбался. Этот мужчина хотел, чтобы она стала его женой, матерью их детей. Эта мысль была настолько нереальной, что она закрыла глаза.
– Ты в порядке?
Габи открыла глаза и резко обернулась. Имоджен стояла рядом с ней и внимательно смотрела на нее.
– Я в порядке. А ты как?
– Все хорошо. Я очень рада за Тиа. Действительно рада. – Имоджен перевела взгляд на Цезаря, а потом снова посмотрела на Габи. – Скажи мне, что происходит? Я видела статьи в прессе.
– Это сложно. – Габи почувствовала, как ее щеки загорелись огнем, и она отвела взгляд. – Мы просто проводим иногда время вместе.
Имоджен подняла брови:
– Значит, в этих статьях в прессе есть доля правды?
– Нет… да… Это… все сложно.
– Разве не так бывает с этими принцами? – хмыкнула Имоджен.
Прежде чем Габи успела что‑то сказать, Лука и Цезарь направились к ним, а Антонио постучал ложечкой по бокалу, а когда разговоры стихли, заговорил:
– Как вы все знаете, мы решили сохранить эту церемонию в тайне, так как Тиа и я хотели праздника просто в кругу семьи и друзей. Мы также решили отказаться от обычных официальных речей, но я хотел бы вкратце сказать, что я очень, очень счастлив. Тиа – это весь мой мир. Я сожалею только о том, что сейчас здесь с нами нет моего отца и брата Тиа, Натана, моего лучшего друга, который погиб при исполнении служебных обязанностей. Для меня было бы честью иметь его своим шафером. – Антонио поднял бокал. – За всех тех, кого мы потеряли.
Габи подняла свой бокал, чувствуя боль скорби по отцу, которого не знала, по матери, которой лишилась так рано. По дяде и тете, которые приняли ее и дали ей крышу над головой и еду. По брату Тиа, Натану, который ушел из жизни так рано.
Потом поднялась Тиа.
– Я скучаю по Натану больше, чем могу выразить словами. Но я точно знаю, что он сказал бы. Он бы хотел, чтобы мы двигались дальше, ценили то, что имеем, наслаждались каждым моментом. Он был бы в восторге оттого, что его лучший друг женился на его младшей сестре. И я верю, что он все видит и знает и дает нам свое благословение. Я также хотела бы поднять бокал за свою маму, которая является самой любящей и заботливой матерью на свете, какую только может иметь дочь.
