— Но вы понимаете последствия? — не обидевшись ничуть и даже грустно спросил товарищ Емченко.
— Я понимаю последствия. Не маленький.
Райком освободил товарища Павленко от ответственной партийной работы. А товарищ Емченко по своей личной симпатии к бывшему большому человеку подобрал ему прекрасную работу — заведующего молочным пунктом, или, по-простонародному, «молочаркой».
И еще райком высказал мнение: не присылать в совхоз из центра нового парторга, а рекомендовать местного товарища. А именно Усыченко Петра Ивановича.
Это был не какой-нибудь случайный выбор. К этому моменту Петр уже стал известным человеком. Конечно, не до такой степени, как Рая, но все-таки…
Все это вышло из-за его любимой стенгазеты «Больше виноматериалов Родине». В Гапоновку случайно налетел инструктор из отдела печати обкома. И его поразил тот факт, что в Гапоновке, совершенно без всяких на то указаний, выходит ежедневная стенгазета, отражающая текущие события и (он просмотрел штук тридцать номеров) не имеющая политических ошибок. Этот факт был включен, в качестве положительного примера, в доклад секретаря обкома на торжественном заседании 5 мая. Потом он перекочевал в республиканский журнал «Пропагандист и агитатор». И наконец, был упомянут в московском сборнике «Стенная печать — острое оружие».
Товарищ Емченко вызвал Петра и сообщил ему, какое у райкома имеется мнение. Петр густо покраснел и сказал:
— Большое спасибо!
— Погоди благодарить. Может, народ еще тебя не захочет, — сказал товарищ Емченко, но сразу же добродушно засмеялся. И Петр понял, что это была просто шутка.
Невозможно описать Раино торжество и ликование. Вот какой человек оказался ее Петя, хотя некоторые и сомневались. Как быстро он вырос! Какой заимел авторитет! Теперь все станут слушать, что Петя будет говорить. А то раньше только она слушала, а остальные не очень.
11
…Петр был благородный человек. И прежде чем вступить в официальные отношения и принимать партийные дела и документы, он сам отправился к Павленко, чтобы оказать ему напоследок уважение.
На крыльце маленького парторгова дома (Петр не станет сюда переходить, пусть все остается по-прежнему) сидел тот самый брат Константин — босой, в гимнастерке и галифе второго срока — и курил здоровенную самокрутку.
Петр знал, почему он в такую холодюгу не обувается. В одном лагере с Константиновыми ступнями что-то сделали, и теперь они все время горят. А когда он стоит босиком на холодном, то ему немного полегче…
