Во время разговора у меня пересохло в горле. В голове крутились слова, которыми надо было приструнить его, но теперь было поздно.
Я перешёл дорогу и направился к главному входу в Луна-парк. Я уже слышал, как играет оркестр. Ребят здесь не было. Я прошёл мимо сфинксов, стороживших высокие ворота, и оказался в тени редких для нашего климата лип и дубов, которые пережили всех правителей и продолжали расти. Я обошёл пока неработающий фонтан с дельфинами. Здесь ребят тоже не было. Этот диффер как будто нарочно меня задержал!
— Ванька! — закричал Артём.
— Ваня! Ваня! — хором закричали Майя и Наташа.
Они стояли у «Гробницы Тутанхамона» и ели сладкую вату. Я пошёл, потом побежал к ним. Всё забылось — и невменяемый Игнат, и даже Карапчевский.
— Друг мой, брат мой! — с чувством сказал Артём. — Больше, чем брат!
Это была цитата из того же фильма.
Я хлопнул его по плечу. Майя и Наташа засмеялись, обняли меня с двух сторон и по очереди чмокнули в щёки липкими от ваты губами.
Приближался Денис со свежей порцией ваты. Я полез к нему обниматься. Он недовольно отстранился и выронил вату на бетонную дорожку.
— Спасибо тебе, — обиженно сказал он.
Я поднял палочку с запылённым комком и запихал её в ближайшую урну.
— Дениска, я тебе сто таких куплю, — сказал я. — Тысячу, миллион!
— Ладно тебе, — сказала Майя и обняла Дениса за плечи.
— Ребята, пойдёмте кататься! — сказал я.
— И жрать! — сказал Артём.
Он откусил огромный кусок ваты. Большая часть ваты осталась у него на щеках и на носу.
— И жрать! — сказал я.
Продавщица, которая смотрела на нас через окошко билетной кассы, понимающе улыбалась. Я тоже ей улыбнулся. Я улыбнулся бы любому встречному.
Беззаботное ощущение летних каникул охватило меня. Аттракционы, игровые автоматы, тир, сладкая вата, мороженое, шарики, танцы под духовой оркестр. Завтра будет воскресенье, а впереди — бесконечная жизнь, полная открытий и перемен.
И тут мне вспомнился мой сон.
Глава II. Апрель, понедельник
Предсказание невменяемого Игната сбылось. Стена возле бокового входа в префектуру была исписана ругательствами. «Поганки» — это было самое пристойное.
На двери чернело горелое пятно. В окне — это было окно первого от входа кабинета — кривыми зубьями торчали осколки выбитого стекла.
Дверь в первый кабинет была закрыта, и в коридоре было ещё темнее. Во втором кабинете находились двое. Карапчевский со сложенными куполом пальцами вышагивал в узком пространстве между столами, а какой-то усатый толстяк в костюме и галстуке тихо сидел на месте Дианы и просматривал бумаги. Карапчевский метнулся ко мне и пожал руку.
