Я устал — не от ходьбы, конечно, а от постоянных встреч с новыми людьми. Давно у меня не было такого насыщенного событиями дня.
В аллее у театра Карапчевский сел на скамейку и сказал:
— Вам, Иван, сегодня никуда идти не надо?
— Вроде нет.
— Тогда посидим здесь немного, а то голова раскалывается.
Я сел рядом. На афишной тумбе краснели огромные буквы «Антоний и Клеопатра».
— Александр Дмитриевич, — сказал я, — я так и не понял, какие у меня обязанности.
— Я ведь уже говорил: смотреть и думать. Мне нужен свежий взгляд на то, что происходит. Вот прошёл день. Какие ваши мысли? Что вы думаете о том, что видели?
— Может, я ошибаюсь… — сказал я.
— Человеку свойственно ошибаться, как заметил бы Виталий Петрович, — сказал Карапчевский. — Выкладывайте.
— Префект и этот… первый зам… — Я подыскивал слова. — Мутные они какие-то. Вроде бы хотят помочь, а сами… Не верю я им.
— Почему? — спросил Карапчевский.
Он ждал того самого слова. И дождался.
— Дифферы они, — сказал я. — Извините… Дифференциаторы.
— А Виталий Петрович? — спросил Карапчевский.
— Он, конечно, интегратор! — сказал я. — Но он же ничего не сможет сделать. Он уже старый и слабый.
— Старый и слабый, — сказал Карапчевский. — Слабый и больной. Как и я.
Он что-то обдумывал.
— Ладно, — сказал он бодрым голосом. — Мы пока не сдаёмся. Делай, что должно, и будь, что будет. Так ведь?
— Так, — ответил я, хотя фраза показалась мне не вполне логичной.
— Пора расходиться, — сказал Карапчевский. — Поеду-ка я, навещу Диану.
Меня он не звал, а я не просился. Я подумал, что теперь можно забежать в библиотеку.
Мимо нас, по направлению к театральной кассе прошагали три девушки. Я проводил их взглядом — мне показалось, что я увидел среди них Майю. Но ни одна из них не дотягивала до Майи — ни фигурой, ни лицом. Все три были страшными. А судя по глупому хихиканью — ещё и дурами.
Карапчевский по-своему понял мой взгляд и усмехнулся.
Глава III. Апрель, вторник — пятница
Надписи на стене были замазаны свежей зелёной краской, но окно ещё не починили. Никита Максимович сидел на месте Дианы и печатал на машинке двумя пальцами. Когда он долбил по клавишам, казалось, что машинку разнесёт в клочья.
— Саша улетел на север, — сказал он. — Два часа назад он уехал на аэродром вместе с первым замом наместника.
Я сник. После вчерашнего я не мог ни о чём думать. Только о том, как помочь Инткому и Карапчевскому. Я считал, что нужен Карапчевскому. Для того он и брал меня с собой в высокие коридоры, чтобы все поняли, что у него есть сторонники. Я не видел в его желании ничего зазорного. Если это нужно для дела, то я готов посветить физиономией перед сильными мира сего.
