— А ты этого магистра когда-нибудь видел?
Эдуардыч отрицательно покачал головой. Странно, но только он в ордене имел связь с магистром. Единственное уникальное лицо.
— Хорошо этому магистру, — продолжал Чаплин. — Сейчас сидит в каком-нибудь Гондурасе, в плетеном кресле, курит сигару и смотрит на море.
— И мысленно разоблачает злодеев, — добавил Эдуардыч.
— Я бы тоже разоблачил в подобных условиях.
Иногда Лев пытался представить лицо великого магистра. Казалось, это сухой человек неопределенного возраста, лет сорока пяти — шестидесяти. Сейчас он будто бы сидел в кресле, глубоко задумавшись, и машинально вертел на пальце перстень. Ну да, перстень с чеканным изображением собственного лица.
— Так! — сказал Эдуардыч. — Возьмете с собой Ангела. Пусть присоединяется, пора учиться ему, мужать.
Эдуардыч был сторожем необычным. В ордене он держался уверенно, свободно, а иногда даже пренебрежительно общался даже с самыми высокопоставленными рыцарями, и это почему-то считалось вполне естественным. Никого это не напрягало.
— Ага, — сказал Лев. — В патруле гулять и лужи измерять.
Как-то случилась такая история: однажды ему и Чаплину дали совсем странное задание — ехать в дальний район города и измерить там глубину самой большой лужи. Тогда собирались уничтожить одного педофила и хотели аккуратно уложить труп в нее. Мол, тот утонул сам по себе.
— А как ты хотел, — возразил Эдуардыч. — Очень удачно тогда получилось. Только грязью испачкался тогда я сильно. Делали дела раньше: одного сосулей проткнули, другого дверками лифта задушили. Все зло не как-то само по себе гуляет, все зло в конкретных специальных людях. Реальные дела не делаются без крови. Магистр все говорит надо уничтоженных, все это мясо фасовать правильно — чтоб лежало оно, где надо и в аккуратном состоянии. По нашим этим магистром придуманным инструкциям, и чтоб менты были довольны. И не повторяться при этом, фантазию проявлять. И хорошо бы все делать с иронией — магистр это любит. Кровь врагов нашей чести не роняет. Каких гадов орден уничтожает, очищает землю! Раньше и не думал, что такие гнусные и опасные уроды могут существовать. Считал, что только в голливудских фильмах подобное бывает.
Удивительно, но при всем высокопоставленные братья в ордене относились к Эдуардычу снисходительно, только речи его не слушали, пренебрегали. Кажется, сейчас Эдуардыч отыгрывался на этих двоих, Льве и Чаплине. Только с ними, мелкими оруженосцами он мог разговаривать так покровительственно и делал это с удовольствием.
