Но Эдуардыч не обратил на того внимания. Он внимательно слушал кого-то, прижав к уху трубку.
«Будничные будни», — подумал Лев, глядя на новый плакат.
Сторожка была похожа на лавку старьевщика. Впрочем, Лев никогда такую лавку не видел. Странные предметы непонятно откуда появлялись здесь и также исчезали.
— Есть кому на Рыхлова обижаться, — опять заговорил в трубку Эдуардыч. — Покушений на него в последнее время много происходило. Недавно что-то взрывчатое в канализацию во дворе заложили, где его машина стояла. Едва та отъехала, там все взорвалось. Говорят, люк канализационный по этому двору летал, телохранителю в ногу им угодило. — Потом Эдуардыч помолчал. — Этого не знаю. Думаю, ничего хорошего с ногой после такого не произошло.
Голос в трубке стал громче. Лев расслышал:
— Передай магистру. Главмент в ментовке просит, чтобы мы ночных джигитов в сортирах не топили. Измучились менты их доставать и это говно нюхать. Я этому главменту говорю: все правильно, все по заветам Путина.
— Нету уже джигитов, кончились. Поисчезали, — Чаплин, кажется, тоже все расслышал.
Лев знал, в одном старом районе недавно выселили жильцов из двухэтажных домов и бесхозными остались стоявшие рядом сортиры. Этим воспользовался орден. Народ в городе слишком долго терпел террор ночных джигитов. Заслуживших свое стали потихоньку уничтожать и топить в обезлюдевших местах общего пользования. Полиция охотно оформляла это как самоубийство, наверное, использованное с особенностями национального менталитета.
За время совместной службы Льва и Чаплина случилось только одно событие. Сразу после появления Чаплина в ордене они вдвоем дежурили в ночном клубе, следили за ночными джигитами и один из тех как-то дал в глаз Чаплину. Мимоходом, почти невзначай. Тогда Чаплин возмущенно говорил, что тем недолго торжествовать, мол, ничего, они скоро успокоятся навсегда. Странно, но оказался прав, предвидел будущее. После серии необычных самоубийств джигитов поднялся шум в прессе. Даже появились выступления в прессе мелких кавказских президентов. Те громко заявляли, что кавказские мужчины в сортирах топиться не будут, это чьи-то злодейские преступления. Но те все топились и топились. А сохранившиеся становились все более смирными и потом совсем исчезли.
Эдуардыч, наконец, положил трубку.
— С магистром разговаривал? — спросил Чаплин.
— Нет. С командором, с Кукуком, в Гороховое звонил. А магистр по телефону никогда не говорит.
