.
Естественно, изложенная позиция стала исходной, практически директивной для дипломатии РСФСР на весь 1918 г.
Имея явное военное превосходство, оккупанты, как правило, не считали необходимым отвечать на акции советской стороны, продолжали «гнуть свою линию».
Безусловно, немцы движимы были и вполне простыми, прагматичными интересами. Фельдмаршал П. Гинденбург, будущий рейхспрезидент Веймарской республики, писал весьма откровенно, что западные союзники хотели «выжать» из Брестских соглашений: «Русская военная сила вышла из войны. Большие территории страны и целые народности были оторваны от русского тела. Образовалась большая трещина между Великороссией и Украиной. >Выделение по мирному договору >окраинных государств было для меня >военным успехом[163] (подчеркнуто мною. – В.С.)».
Продолжая размышлять над сущностью военной акции в Украине, кайзеровский маршал отмечал: >«Мы должны были вступить в эту страну, чтобы упорядочить ее политические отношения. Только тогда, когда это удалось, у нас явилась перспектива добывать на Украине предметы необходимости прежде всего для Австро-Венгрии, затем и для нашей Родины, кроме того и сырье для военной промышленности и военных потребностей в нашей армии. Политическая точка зрения в этом предприятии не играла никакой роли для нашего командования»[164].
Вряд ли приходится сомневаться, что у П. Гинденбурга и его сторонников выработался какой-либо иной принципиальный подход и в отношении Крыма. Железная прусско-фельдфебельская прямолинейность и тут проступала довольно четко.
Это хорошо понимали и оценивали в Москве. Еще 27 апреля «Известия» совершенно определенно писали: >«Что же касается Крыма, то здесь немецкое правительство не пробовало даже найти какое-нибудь оправдание для своих действий. На Крым, который даже в Украинском универсале признается русским, направлены теперь захватные вожделения немцев, преследующих одну цель. Русский Черноморский флот, господствующий на Черном море, должен быть уничтожен, не знаем в пользу ли Украины, или турецкого султана, но другой цели, кроме уничтожения русского Черноморского флота, не может преследовать германская армия в Крыму…»[165].
«Железную хватку» немцев хорошо ощущал даже гетман П.П. Скоропадский. В своих воспоминаниях он, в частности, обращал внимание на то, как вели себя оккупанты относительно Черноморского флота. Они элементарно вели «политику захвата и, скажу, захвата самого решительного. С кораблей все вывозилось, некоторые суда уводились в Босфор, в портах все ценное ими утилизировалось. Вообще, все время приходилось шаг за шагом отвоевывать морское добро. Неопределенное положение с флотом еще усугублялось неизвестностью о том, что будет с Крымом и Севастополем, т. е. отойдут ли они к Украине или, по крайней мере, в среду ее влияния. Без разрешения этого вопроса нельзя было разрешить и окончательный вопрос о роде нужного нам флота»
