Художник держал стакан с испуганным лицом.
— Ты стонал и не просыпался. Сердечный приступ?
Накуртка посмотрел в окно. Было темно.
4.
Днем мусор кое-где сгребали, без вдохновения: дискотека так и не началась. Но ночью костры в центре отбросили город далеко в старые времена, и даже дальше. Сидели прямо на мостовой. Где-то брякали на гитаре, нестройно тянули «солнышко лесное».
— …вчерашний, — услышал он, и тотчас же его позвали: — Руки! Подойди.
Накуртка не останавливался, выставил средний палец.
Позади произошло движение. Двое удерживали третьего, намеревавшегося встать. — …голову засунет… — донеслось.
Он перерезал круг по прямой, считая огни: восемь, для площади много, ничто для города. Замедлил там, где уходило в тьму проспекта.
У ближнего костра всего трое.
— Проходящий, — окликнули его.
— Допьешь?
Руки подсохли. Накуртка подсел, попробовал взять стакан. Если сейчас получится — неделя. Ладонь ошпарило. Накуртка едва не отбросил. Горячая жидкость, пахнущая серой, потекла в горло. Допил до дна, запрокинув голову.
Усадил стакан, прозвеневший по брусчатке. Из троих один спал, уронив лоб в колени. Двое остальных смотрели без интереса, никто не потянулся поднять.
Спящий проснулся. — Руки, — удостоверил он.
От стекла кожа треснула, там, где он думал, заживает, просочилась кровь. Накуртка справлялся с выпитым, рвущимся обратно. Вот, улеглось. И время отступило, внутренности отдали жаром.
— Уся богэма тут. — Спавший поднялся по частям, постоял пошатываясь. Побрел к краю площади, оглянулся, хрипло доложил: — Гляну до доктора.
— Ходить можешь? — сказал один из оставшихся. — Вставай. Мы тут прямо недалеко в подвале. Сторожим… да что-то… вроде не то сторожим.
— Тебе доктор — труба? — спросил второй. — Ну вот и я думаю не труба.
Потом двигались молча, Накуртка между двоими.
В подвале на трубах развалились четверо; из них — тот, что ушел; с краю. «Вот к какому врачу, — подумал Накуртка, — херург».
Средний, увидев их, вскочил.
— Словили, — он дёргаясь приблизился к Накуртке. — Собака, — зарычал, — другой день бродишь. Говори, шо вынюхиваешь! — замахнулся.
Его перехватили. Это был второй, молчаливый, что следовал сзади. Туркнул так, что тот покатился вглубь подвала.
— Тихо… тихо, — вмешался первый. — Тебе там не время, — поворачиваясь к Накуртке. — Люди психуют. Чуют, что обманули… а непонятно. Утром отпустим. Тут безпека, — он метнул взгляд на поднимавшегося с пола, — …безопасно.
— Три человека шли с собакой, с ними шла женщина, трое были в нее влюблены. Один говорил про то, чего нет, другой думал, что если все сразу согласятся, что неправда — это правда, она такой станет, третий просто шел. Когда добрались, выяснилось, что идти было некуда. Двое стали искать виноватых, третий просто смотрел. Ну и вот, дошло до драки, собака прыгнул и загородил собой одного от другого. У него не было никаких лишних дел. Получается — что единственный, кто знал любовь, был собака?
