— Не в этом дело. — Накуртка поднял лицо; ЩЕКИ были мокрыми; и их холодил холод этой бесснежной зимы. — Здесь на кладбище, — заговорил он по-русски. — Была девчонка, наркоманка, умерла лет восемь назад от спида. Я с ней был не знаком, даже не видел никогда, но ходил, потому что никто не ходит.
Художники молчали. Потом они потихоньку стали расползаться. Когда Накуртка открыл глаза, он был один. Фанера догорела. Чем дальше на юг, тем холоднее. У моря он бы нашел, как протопить.
— Пойдешь ко мне? — Художник с эстампами, собравший и сваливший их все в рюкзак — картинки были маленькие, в две ладони, — подошел сзади.
— Покупают? — Накуртка кивнул.
— Я не то. То моральная поддержка.
— Засунь их себе в сраку.
— Та… не злись. — Художник усмехнулся. — Не надо было… так…
— А как? — Слезы опять начали литься. — Я не школьница, попавшая под групповуху с особым цинизмом.
— Та я знаю, шо ты не школьница. Ты Павло.
Накуртка перевалился на колени, встал, не касаясь руками.
Он шел первым, художник, похмыкивая, плелся сзади. — Тут сворот, — сказал он.
Накуртка обернулся, свернул.
3.
У художника оказались клопы — а он даже почесаться не мог. Пузыри к утру полопались, руки текли, как тряпка с творогом. У художника не нашлось даже зеленки — можно было посмотреть у другого художника, у того нашлось бы. Травмпункт был закрыт, на двери карандашом написали адрес другой травмы. Накуртка посмотрел на руки. Месяц, подумал он.
На перекрестке новенькая кабинка, как будто ее не коснулись беспорядки. Сияли метровые буквы EMERGENCY HELP. Накуртка локтем отдавил ручку двери вниз.
Внутри был стул, как в банкомате. На щите горело: «ОПЛАТА КАРТОЙ». «ОПЛАТА НАЛИЧНЫМИ». Накуртка выбрал локтем. Далее пришлось пальцами. Накуртка сунул бумажку в засветившуюся зеленым щель.
Банкомат проглотил купюру. Заиграла музыка, приятный женский голос из динамика пропел:
— Это пункт скорой психологической помощи. Меня зовут Юлия. Все проблемы коренятся в детстве. Вы хотите об этом поговорить? Нажмите «да», «нет».
— Мне нужно поспать, поесть и согреться, — сказал Накуртка.
Автомат зажужжал, переваривая ответ.
— Вы хотите об этом поговорить? Нажмите «да», «нет».
Накуртка вышел.
Через сорок минут он пришел в другую половину города. Поднялся по заплеванной лестнице, постучал каблуком.
— Павлик? — Художник полез обниматься. Накуртка отшатнулся, пролез, лавируя между холстов. В комнате, заваленной холстами в рамах и пахнущей сложной смесью гари и растворителя, он увидел Веру. Она была одетая.
