– Еще маненько передохнуть бы нужно, Фотич. Все руки уже в конец у меня забиты, и так ведь другу дружку часто меняем. Еще пять минут, и потом вот снова за весла, – вздохнул старший пластунов, оглядывая ряды усталых гребцов.
* * *
До Ямницы дойти не удалось. Четырнадцатого ноября, к вечеру, с северо-востока подул сильный ветер. К обеду пятнадцатого он разогнал густые снеговые тучи, и небо над ладьями прояснилось. Землю и реки Валдая сковал сильнейший трескучий мороз.
– Верст двадцать всего до Лычково не дошли, – сокрушался Варун. – Надо воон в ту заводь прорубиться, сотен пять шагов до нее нам всего-то осталось.
Весь следующий день потратили на то, чтобы преодолеть эти самые шаги. В ход шли топоры, секиры и багры. Даже тяжелыми копьями пешцев долбили молодой лед. В глубину река промерзнуть еще не смогла, и уже к ночи ладьи подтянули по пробитому каналу к самому берегу.
– Разбиваем лагерь здесь, – распорядился Варун. – До поместья три дня пешего быстрого ходу гонцу, а ежели он на наш разъезд натолкнется, так и того быстрее получится, чтобы нашим весть подать. А мы здесь пока будем ладьи разгружать. Ежели за пару дней с этим управимся, то нашим ладейным гораздо легче будет их потом на берег вытащить. Но вот коли седмицу они простоят вмерзшими с грузом – то это все, считай, что судно под выкидку, на сарайные доски пошло.
Самые быстрые ноги в команде были у молодых из первого школьного выпуска. И с рассветом от костров в северо-восточном направлении рванули Митяй, Петр и Оська. А вся остальная команда каравана принялась ссыпать зерно из трюмов в рогожные кули с мешками и выносить их потом на берег. На конный разъезд парни натолкнулись утром следующего дня. Десяток шел вдоль берега реки, внимательно осматриваясь. Передовая пара заметила темные точки на льду и подала знак всем остальным.
– Наши, наши! – радовались парни, глядя, как их окружают со всех сторон настороженные воины.
– Ерофей, тетерев ты Белозерский, неужто своих не узнаешь?!
Молодой воин, державший троицу на прицеле, удивленно всмотрелся в кричавшего и опустил свой самострел. – Петька, глухарь ты Онежский, неужто это ты?!
– Ну вы, ребя, на себя бы со стороны поглядели! – удивленно качал головой командир дозорного десятка Евсей. – Лицо серое, одна кожа да кости, глаза впавшие. Вся одежа в черной костровой копоти. Попробуй только в вас своих признай. Нонче ведь кто только по округе не шатается, разбойного народа стало тьма тьмущая. Рыщут, приглядываются ко всему, где бы у ближнего чего урвать можно. Вот мы и думаем, от ватажки своей, что ли, какая троица отбилась? Али, может, вообще она передовым дозором перед всеми своими идет? У нас-то ведь тоже нонче строго стало, как в прошлом году по всему поместью карантинную службу ввели. Всю округу мы теперича крепко держим!
