– Нет, не было. Да и старенькая она уже, куда ей сбегать? От дивана до миски только и ходила…
– Значит, найдётся. Вот настойка, я написала, как принимать. Больше не стоит, а то и в уборную ночью не проснётся.
Сосед ушёл, а я пожала плечами и занялась своими делами.
Во вторник, как обычно, за промыванием для глаз пришла бабка Марьяна. Бывшая актриса самозабвенно собирала сплетни и разносила их по всему нашему берегу, притаскивала и мне. А что ж я, чужая, что ли?
И, положа руку на сердце, какие у неё ещё развлечения?
– Представляешь себе, Настя, у Петровича суку щенную украли! – выпалила бабка, едва войдя в дверь. – Ну, или сбежала, но это вряд ли, ей со дня на день щениться.
– Давно?
– Да нынче ночью! Сам Петрович только что в голос не воет, у него на щенков этих очередь длиннющая, за полгода записываются.
– А что ж остальные собаки не подняли тревогу?
– Ну, во-первых, эту суку, Норту, он отдельно держал последние дни, – обстоятельно начала Марьяна, усаживаясь поудобнее. – А во-вторых… Настя, у тебя время-то есть, россказни мои слушать? Тебе ж дежурить ещё?
Боже мой, вот это да! Чтобы Марьяна Павловна готова была просто так отказаться от возможности рассказать последние новости? Такая забота тронула меня почти до слёз. Нет, правда, я оценила и ответила почти любезно:
– Мне к двум в больницу, так что всё нормально. Чаю хотите?
Пока я заваривала укрепляющий сбор, бабка рассказывала:
– Так вот, Петрович говорит, что остальные собаки ночью подняли было лай, но тут же и заткнулись. Он и не стал беспокоиться, уже знает: если они коротко взлаивают и всё, значит, кто-то идёт мимо чужой. Если рычат – значит, чужой остановился возле забора.
– А если залез?
– Ну, тогда они просто бросаются и опрокидывают незваного гостя, и держат, пока хозяин придёт, – усмехнулась старуха, становясь вдруг на мгновение удивительно похожей на свои молодые фотографии.
Увы, этот миг скользнул и исчез, и она снова зажевала губами, пробуя чай.
– Хороший сбор у тебя, Настя, вроде и сил побольше стало. Продашь на пару заварок?
– Так отдам, – отмахнулась я. – В конце месяца разберёмся, как положено. Так что собаки-то?
– Так я и говорю, Петрович вышел утром во двор, загнать их в вольер, а они уже там. В вольере.
– Да ладно! Что, сами и калитку закрыли?
– Закрыть не закрыли, а ушли в дальний угол, и друг к другу жмутся, словно настоящего зверя увидали. Напугал их кто-то, а вот кто?
Бабка Марьяна ушла, а я собралась и отправилась на работу, засунув эту информацию в дальний ящик памяти, тот, на котором написано: «Никогда не пригодится».
