русская жизнь, несмотря на все первоначальные формы, в которых она до этого существовала. И эта его Вселенная продолжает «расширяться», не выпуская из сферы своего тяготения без исключения все, что в этой цивилизации случается.
Литература и комментарии
1. Кузнецов П. Метафизический нарцисс и русское молчание (П. Я. Чаадаев и невозможность философии в России) // П. Кузнецов. Русское молчание. Изба и камень. Санкт-Петербург, 2017.
2. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. в тридцати томах. Т. 20. Ленинград, 1980.
3. Житие протопопа Аввакума. М., 1960.
5. Непомнящий В. С. Пушкин. Русская картина мира. М., 1999.
В перечне «загадок» Пушкина, над которыми бьются вот уже без малого два столетия лучшие русские умы, одной из центральных является его отношение к истории. Этот вопрос невозможно сформулировать просто как «историзм Пушкина»; недостаточность такого подхода открывается при одном лишь взгляде на «Бориса Годунова», «Медный всадник», «Полтаву» и даже, как утверждает ряд исследователей, «Графа Нулина». По сути весь зрелый Пушкин (а это, собственно, большая часть его творческого пути, начиная с рубежа 1824–1825 гг.) адекватно непонимаем без учета его особого отношения к историческому времени, к истории в глобальном смысле.
Причем речь не идет только об обращении его к историческим сюжетам, собственно к историографическим штудиям о пугачевском восстании, о Петре Первом — в целом пушкинское творчество неотделимо от вхождения его творческого метода в интеллектуальные системы более сложного порядка. Однако и этого мало. Пушкин одновременно проникает и в некий метафический код России, что позволяет ему ясно видеть всю параболу движения государства и русской культуры в пространстве мировой цивилизации. Многие угаданные им особенности «нахождения» России в мировой истории невозможно было открыть только логическими усилиями, формальным напряжением интеллектуальных способностей. Нет, Пушкину было даровано — а через него и всей русской культуре, литературе в особенности — п р я м о е восприятие закономерностей потока исторического времени и нахождения в нем русского начала.
Очевидно, что Пушкин относится к истории, как к особому виду творчества некой «высшей воли», реализующей себя в пути (судьбе) как индивидуальной, частной жизни, так и в национально-государственных формах, от прошлого через настоящее к будущему. При этом больший акцент поэт делает на осознании глобальных закономерностей истории. Его волнует «большое» время исторической действительности.
