Этот мир был похож в определенной степени на совершенную матрицу, в которую вложена почти идеальная программа по описанию и объяснению мира, данного человеку. Это то самое великое детство человечества (европейской его части), которое до сих пор остается высшим его торжеством. Та же самая удивительная матричная целостность присуща и эпохе Возрождения, несмотря на разные формы его реализации в разных европейских государствах и регионах.
Антропоморфность объяснения окружающего мира, присущая античности, была перенесена в область идеологического предстояния человека перед Богом. Равновеликость человека Богу, которая декларировалась в Ренессансе, была односторонней, она не учитывала ограниченность возможностей человека по пересозданию окружающего бытия. Но эта декларация приобрела достаточно быстро и свою практическую реализацию. Освобожденный от необходимости постоянно оглядываться на всякого рода ограничения в его поведении и нормах морали на некое высшее существо, человек очутился в «царстве свободы», которая вскоре начинает вступать в противоречие с такими же правами других людей.
Эфемерность и своеобразная идеологическая лицемерность подобного поведения привела к феномену разрушения официальных позиций западной христианской церкви. Именно церковники прочувствовали в прямом смысле этого слова всю прелесть свободы от оков монашеского поведения и всяческого ограничения себя в своих внеморальных желаниях. Кровосмешение, убийства, отравления, неимоверная роскошь вкупе с немыслимым развратом привели, с одной стороны, к необходимости реформации церкви, а с другой, продолжали расширять действие законов свободы поведения и чувствования человека на той площадке, гда она, в принципе, была бы невозможности — в самой церкви.
Просто человек, человек-гуманист победил религиозного догматика и монаха, так как сам монах и ригорист был изнутри разрушен обрушившейся на него свободой, порожденной в недрах Возрождения.
* * *
На что же мог опираться Пушкин в идеологическом плане? Что легло в основу его возрожденческой по существу философии творчества? И главное, как такого рода идеология в широком смысле слова не просто проникла в художественный мир поэта, но стала его основами?
По существу вся окружающая Пушкина реальность была враждебна подобного рода проявлениям гения поэта. Отсталая социальная организация, сильное самодержавие, стремящееся к тому же максимально полно контролировать духовную жизнь своих подданных, пресекая в зародыше всякий намек на вольнодумие и революционные порывы, слабо развитые образование и культура, небольшой объем книгопечатания, то есть отсутствие среды формирования и передачи важных для общества представлений и концепций, отсутствие общественного мнения, — нет даже и тени гражданского общества.
