(«ткань времени»), которая непосредственно связана с Россией особыми отношениями. Понять тайну этих отношений есть нахождение ответа на вопрос о тайне России, это для Пушкина очевидно.
* * *
Пушкин, в своей практической деятельности и как художник, и как историк решал важнейшую задачу — адаптируя к русской действительности идеи европейского Просвещения и воссоздавая основные черты русского Ренессанса, он производил тектонический переворот в русской ментальности в восприятии и осознании Истории. Благодаря его усилиям громадная, почти тысячелетняя и, как казалось, неподвижная «плита» («смутная пора», как он писал в «Полтаве») древней русской жизни и русской истории, внезапно (с точки зрения устоявшихся закономерностей), через его, Пушкина, действия и его творческий мир сталкивается с новым (современным) материком русской жизни, который во многом создается в духовном смысле именно пушкинскими гениальными усилиями, и порождает ту новую конфигурацию становящейся России, той страны, которая в течение нескольких десятилетий пробежит в духовном смысле многовековую историю европейской культуры и даст образцы художественности, философских прозрений о человеке, религиозных откровений, влияя на развитие всей мировой цивилизации в этом отношении на протяжении почти двух столетий.
Помыслить о т а к о м влиянии одной всего лишь национальной культуры без Пушкина — невозможно, этого бы не было.
Таким образом, титанические усилия гения Пушкина коснулись самых глубин развития русской нации, русского человека и русской жизни. Представление о времени, истории, реконструкция в его творчестве целых историко-культурных эпох, преобразующих и духовное наследие народа и формирующего его духовный и исторический облик на перспективу — это все он, Пушкин.
С. Бочаров как-то заметил, что прозрения Пушкина действуют как бы «поверх исторических закономерностей» [2, 55]. В другом месте, рассуждая о двух вариантах финала «Бориса Годунова», он пишет, что у Пушкина имеется «внутренняя тема… ведущая нас в некий пушкинский философский центр, в котором сходятся поэзия и история, мысль Пушкина об истории» [2, 47]. В советской пушкинистике такого рода подход к пушкинскому мировоззрению был невозможен [4].
Советская официальная историческая мысль, выйдя из логико-прогрессистских построений, возникших как раз на фундаменте европейского Просвещения (Маркс и Энгельс как чистый «продукт» этого просвещеничества
