Такой разрыв мы наблюдаем между до-петровским и петровским временем, между временем имперской России и временем СССР, между советской эпохой и временем, якобы, победившего постмодерна.
Различия, непохожесть, несмыкание этих временных пластов настолько велики по самому разнообразному набору признаков и принципов, что часто возникает ощущение, что речь идет о разных государствах и разных народах, настолько не чувствуется связи и соединения между этими временными пластами.
Последовательность, периодичность, эволюционность «стандартной» исторической модели развития, присущая Европе, напрочь отсутствует в России. Соединенность исторических периодов — временна, связь эпох совершается на иных уровнях и иным образом. Безусловное единство времени России, в котором можно обнаружить элементы связи и развития, безусловной эволюции располагается не в пределах «материального времени», которое фиксируется в результатах технологических перемен и социальных революций, но в сфере, не обладающей столь отчетливой фиксацией своих результатов, — сфере духа.
История России отчетливо может быть увидена и понята в истории ее духовной деятельности: в языке, культуре, религии. Стало быть и само время здесь гнездится и проявляется в идеальных структурах и моделях.
Изменение и развитие русского языка, русской культуры — вот, возможно, самый главный и очевидный признак, подтверждающий движение России и русского народа в пространстве мировой истории. И соответственно, в результатах этого развития: произведениях культуры, в изменении психологии и ментальности людей, происходящих в основном на материале и результатах духовной деятельности.
Такой «чистой воды идеализм» внешне выглядит нелепым в наступившем мире цифровых технологий, унификации способов общения, стандартизации эмоций, интимных переживаний, то есть в мире снятия всяческой индивидуализации и частной истории — от отдельного человека до отдельного народа. Россия не может этому не противиться.
Россия, как верно заметил в свое время Черчилль, двигается прыжками от одного своего состояния к другому; причем эти прыжки всякий раз есть стяжение краев почти непреодолимой пропасти. Сколько раз уж России предрекалось исчезновение, попадание на задворки человеческой цивилизации. Но всякий раз, каким-то неимоверным способом, совершая чудесные усилия, она вновь и вновь оказывается вровень с мировыми державами, а подчас в чем-то их и опережая.
Отношения времени и истории носят у России особый характер; Россия как бы не замечает времени, но подчиняет его себе, преобразовывает. Поэтому внимание Пушкина направлено ко всей исторической проблематике: и в плане изображения конкретных исторических фигур, и воссоздания исторических событий, и в отношении к истории своей родины; но — а это самое важное — он относится к истории родины и в метафизическом плане: как к определенной
