Человеку тех эпох невозможно изменить время (как собственно, невозможно преодолеть и пространство, оттого так редки путешествия на древней Руси, и пространство кажется бесконечным, как и время, и непреодолеваемым). Хронотоп реальной, частной жизни является устоявшимся в своей неизменяемости, неподвижности.
Уже ближе к XVI веку начинается движение русских людей от мест своей оседлости вовне, начинается эпоха великих географических приобретений России, и в этом своем качестве пространство расширяется, меняет свой статус для русского человека. Но качество времени от этого не меняется, оно такое же малоподвижное.
* * *
В этом моменте обратимся вновь к миру Пушкина и постараемся понять, что в его историческом сознании было реально модернизированно по аналогии с освоенными им представлениями эпохи европейского Просвещения, а что несло отпечаток прежнего, древне-архаического представления о движении времени, об изменениях в жизни.
Пушкин замечал об «Истории» Карамзина, что тот открыл для современников древнюю Русь, как «Колумб открыл Америку», — это сильное сравнение, но поэт ненамного отступил от истины. На самом деле прежняя история России (до-пушкинская, до-карамзинская) и не могла быть раскрыта в подробностях и деталях, так как основной массив материалов хранился в монастырях, что-то, но не все, хранилось в государственных архивах (приказах), которые были недоступны ни для историков, ни для просвещенного человека. Была, конечно, «История» Татищева, но она носила в значительной мере ограниченный характер по объему привлеченных источников.
Вообще, русское историческое сознание и не могло быть отчетливо проявлено к моменту написания «Истории» Карамзина даже не по причине скудости архивных материалов, их несистематизированности, отсутствия похожих исследований до Карамзина, — дело состоит в том, что реальная историческая парадигма России носит особый характер по сравнению с известными примерами «старых» европейских народов.
Россия в своей объективной истории развивалась (и развивается, добавим мы) не по спирали, с каждым циклом поднимаясь на новую высоту исторического состояния, как это наблюдается во многом на европейском континенте. Сама эта линия развития выглядит у большинства европейских народов не прерывающейся, постоянной, в то время как Россия выстраивает свой хронотоп по другому приниципу — отдельными историческими блоками, между которыми часто непреодолимое ни интеллектуально, ни технологически, ни как-то еще — зияние, разрыв.
