И вот тут очень ярко проявляется кризис лютеранского «богослужения», когда-то отличавшегося строгостью и сосредоточенностью. «Евхаристическая» церемония на Кирхентаге, да и на других крупных собраниях ЕЦГ, состоит из веселого общего пения, легкомысленных культурных «номеров» типа пантомим и перформансов, демонстрации плакатов и видеокартинок, а главное – зажигательных речей, в которых проповедь сочетается с леволиберальной пропагандой (например, высказываниями против расизма и дискриминации женщин, призывами привечать мигрантов и заботиться о несчастных геях, лесбиянках, «трансгендерах»). «Евхаристические» хлеб и вино (никак не могу назвать их Телом и Кровью Христа) передаются по рядам в пластиковой посуде. В общем, это не богослужение – смесь митинга и масскультурного «эвента». Немцы, конечно, умеют организовать и то, и другое, но слышит ли их Бог? Или они просто желают услышать друг друга?
Немецкие лютеране, устав от общения с московскими «церковными дипломатами», которых всегда считали замшело-консервативной публикой, решили пригласить в гости настоящего «человека из народа». Он-то точно все поймет и не будет морочить голову богословскими различиями… Позвали одного известного архимандрита со студентами провинциальной семинарии. Долго вместе посещали лютеранские общины, пили пиво, говорили друг другу красивые слова: мол, общего у нас больше, чем отличного, а перегородки уж точно не достигают неба… В последний день сидели дома у местного епископа. Полное братание. Архимандрит расчувствовался, да и говорит хозяину:
– Хороший вы человек, просто замечательный! Вот только с супругой невенчанными живете. Вам бы покреститься…
Больше немцы его в гости не звали. Ищут новых «либералов из народа».[27]
Диалоги с финскими лютеранами были гораздо более долгими и, прямо скажем, невыносимо скучными. Длились они дней по восемь – что в России, что в Финляндии. Каждый доклад предлагалось обсуждать чуть ни не полдня. Я как-то предложил сократить всю эту тягомотину до двух дней – но лютеранская сторона возмутилась, потому что желала «глубокого общения».
И из содержательной части диалогов, и из знакомства с жизнью финских лютеран можно было вынести очень немного. Пожалуй, самой яркой фигурой собеседований – формальных и неформальных – был пастор-социолог Киммо Каариайнен, любивший поучить нас демократии, но способный к живой реакции на наши вызовы западным политическим «аксиомам». Чиновники и лидеры «Евангелическо-лютеранской церкви Финляндии» были просто скучны. Сама же жизнь этой общины могла научить разве только тому, как стабильное государственное финансирование делает «церковное» существование слишком спокойным, предсказуемым и одновременно зависимым от политических установок – в данном случае ультралиберальных.
