Такую же линию мы выстраивали и с иезуитами, впервые за многие десятилетия открывшими отделение в России – тоже сначала в квартире на улице Трофимова. Представляли их священники Станислав Опеля и Франсуа Эве – милейший француз, который сразу начал появляться на московских интеллигентских тусовках. Члены «Общества Иисуса» вели себя гораздо более аккуратно, чем «лобовые» миссионеры – собственно, обращением православных в «католичество» они практически не занимались. Но уже вскоре ими был открыт первый спонсируемый Римом вуз – колледж католической теологии, потом преобразованный в «Институт святого Фомы». Впрочем, долго в это заведение стремились не те, кто хотел бы стать миссионером Ватикана, а просто желающие уехать на Запад и найти там непыльную работу. Ставка на резонерствующую интеллигенцию, движимую презрением к Православию, не приносила успеха, хотя и не красила Ватикан, о чем мы с коллегами довольно прямо говорили в беседах.
Наша позиция выслушивалась, записывалась, но миссионерское наступление продолжалось. И довольно быстро мы поняли: надо прямо говорить нашему народу о неправильности западной миссии. В самом деле, современные «католики» вроде бы не считают православных отступниками от веры, недостойными Царства Божия. Тогда зачем их обращать, особенно если это люди уже крещенные? В ответ, конечно, собеседники из западных стран надували губы или рассказывали, что наш народ уже как бы не совсем православный, а миссионерского поля, дескать, хватит всем. Прозападная же интеллигенция вовсю клеймила нас за «мракобесие» и отсутствие «любви».
Хорошо помню, как я в первый раз выступил на ток-шоу, которое смотрела вся страна. Дело было в 1991 году. Дискуссия крутилась вокруг знаменитого явления в португальской Фатиме, где Божия Матерь, если верить единственной дожившей до зрелых лет заявленной очевидице монахине Люсии, предсказала страшные события в России в 1917 году, а затем – ее обращение к Богу (многие «католики» считали, что имелось в виду обращение именно к Ватикану). Был устроен телемост с Португалией, оттуда на ломаном русском вещал «католический» священник. Ведущий и большинство тех, кто был в студии, восторгались. Когда я, молодой диакон, сказал о неправильности миссии Ватикана в России, на меня накинулись всей «просвещенной» аудиторией. Но многие люди потом подходили на улице и говорили: «А ведь правильно ты сказал. Мы раньше не задумывались, но что-то странное есть во всем этом миссионерстве»…
