— Не смею утверждать, ибо не посвящен, но предполагаю, что их гипотетическая осведомленность в этом вопросе — блеф. Коснувшись проблемы, я понял, сколь серьезного научного обеспечения она требует. Они же не допускают науку в эту сферу.
— Официально. Твою науку. У них веками могла развиваться своя тайная наука. Знание — власть. Особенно, если оно касается проблем жизни и смерти, — предположила я.
— Возможно, — передернул плечами мой любознательный, — но нам от такой науки ни жарко, ни холодно. Приходится худо-бедно развивать свою.
— Но этим ты нарушаешь официальный запрет! — предупредила я. — Мне-то бояться уже нечего, а вот тебе…
— А мне без тебя и подавно! — распетушился мой самоотверженный. Скорее свидимся…
— Не знаю — не знаю, свидимся ли, если один уменьшится, а второй будет сожжен, — попыталась я охладить его неуемный пыл. — Посягая на тайное тайных, не надо становиться идиотом.
— Так уж и сожжен, — хмыкнул он, — не те времена… А идиотом как раз надо быть. Разве разумный посягнет?! И я не посягнул бы… Однако хватит философствовать. Послушай лучше, в чем конкретно состоит моя идея. Тебе интересно?
— Интересно, — честно призналась я. Во-первых, мне всегда были интересны его гениальные идеи, во-вторых, сейчас они касались непосредственно моего катастрофического положения. Уж куда интересней!
— Тогда слушай и смотри!
* * *
С тех пор прошло не больше месяца. Я уже не достаю макушкой до его пояса. Он стал привозить мне детскую одежду, но оставлял меня очень редко. У меня появилась боязнь одиночества. С коллегами он общался, в основном, по телефону. Работал в локальной компьютерной сети озонного проекта. Но, понятное дело, к.п.д. его как руководителя проекта было не велико. Однако его не смещали, видимо, надеялись, что в ближайшем будущем он освободится… от меня.
Пожалуй, они правы.
Меня же работа над проектом совсем перестала занимать. Пустая никчемная суета, иллюзия осмысленности кратковременного существования. Ясно, что сия иллюзия необходима, чтобы не свихнуться. Но стоит ли предаваться иллюзиям пред ликом Вечности? Для себя я решила — не стоит. При этом я очень скоро стала задаваться вопросом: а есть ли у человека пред ликом Вечности, вообще, что-либо, кроме его собственных иллюзий? И, прежде всего, не есть ли иллюзия сама Вечность? Впрочем, проблемы Вечности несоизмеримы с информацией, доступной искорке бытия, то бишь мне, посему я быстро отвернулась от них, постановив считать Вечностью то время, которое выходит за пределы моей жизни. А что же тогда моя жизнь? Это Вечность, остановившаяся, чтобы удивленно рассмотреть саму себя.
