Генка советовался с Таней:
— Понимаешь, Ту́пик, здесь меня все знают, все любят. Они же меня вырастили! Да. Сама видела!
— Да, Гена, да, — согласилась Татьяна. И тут же почему-то вспомнила банкет по случаю защиты диссертации. Генку искренне хвалили, восторгались его способностями во всем и кто-то полупьяный встал и, высоко подняв рюмку с коньяком, предложил выпить за молодого кандидата, который не просто защитил диссертацию, но одновременно постиг более высокую науку… Сказал и сел.
«Какую? Какую?» — все стали требовать разъяснения у смолкшего вдруг оратора.
Оратор не встал, но во внезапно образовавшейся тишине твердо, трезво, уважительно сказал: «Не обнюхав, не тявкнет».
«Ура!» «Правильно!» «В самую точку!» — все потянулись с рюмками к Генке, к тому, кто похвалил Генку, зазвенел хрусталь о хрусталь.
А Татьяне Николаевне стало не по себе.
— …Но! — продолжал Генка. — Какие у меня здесь перспективы? Предлагают лабораторию. Начинать на пустом месте — дело совершенно новое. В общих чертах — союз биологии, медицины и математики, понятно? Можно сломать голову. А что я — без головы? Не всадник, верно?
— Верно, — согласилась Татьяна.
— Вот видишь! — Генка привычно ткнул пальцем в кнопки на магнитофоне. Включил модную джазовую мелодию «Иисус Христос — суперзвезда». — И я не Иисус Христос, чтобы манной небесной быть сытым и кормить семью. Я хочу, как обыкновенный научный работник, каждое воскресенье ездить с семьей на своем «жигуленке» по родному Подмосковью и на берегу тихой речки спокойно жарить шашлычок. Спокойно! Отключаясь от напряженного недельного труда. Имею пра-во! А в новой лаборатории тихой жизни не будет.
Генка подошел к зеркалу, взял с подзеркальника щетку, пригладил волосы, в меру длинные, но аккуратно подстриженные знакомым парикмахером из «Чародейки».
Он стоял спиной к Татьяне, чуть наклонившись к зеркалу, но она видела его в зеркале, смотрящего на себя из своего отражения. Этот цепкий, внимательный взгляд крупных карих глаз, широкие, до скул бакенбарды, почему-то с красно-рыжим оттенком в отличие от темно-шатеновых волос, первые серебристые нити седины… Генка заметил седой волос, решительно выдернул.
— Старею, — искренне пожаловался он Татьяне, держа двумя пальцами длинный седой волос.
— Еще выдернуть? — предложила Таня. Она обрадовалась возможности замять разговор. Ведь Генке все ясно. Просто он решил проговорить вслух, при жене, все аргументы. Вышло убедительно. Для него самого.
