Косноязычный самовар бубнит, отдувается, но ему не становится легче: разве все перескажешь — нестрогие были времена, чуть что — самовар на стол, сидят вокруг, не молчат до глубокой ночи и всё за разговорами…
Татьяна Николаевна прислушивается, не проснулась ли Нина, не беспокоит ли ее что-нибудь во сне. Но — тихо. И хорошо. По-настоящему спокойно.
Теперь, когда смолк самовар, Татьяна Николаевна ставит на поднос большую чашку яркого канареечного цвета, любимую, тяжелую — из керамики. Тонкой сбивчивой струйкой льется в чашку кипяток: не скоро наполняется чашка, но кто здесь торопится?
На конфорке разогрелся чайник с заваркой. Пахнет свежим чаем, шоколадными конфетами, теплым клубничным вареньем. Все это постепенно растворяется в главном запахе — сосны, шишек ее, сгоревших в самоваре.
«Когда на дачах пьют вечерний чай, — в памяти Татьяны Николаевны внезапно возникли давно забытые стихи, — и день захлопывает свой гербарий…» Откуда, когда и зачем попали они к ней и чьи это строки — ведь не сама же выдумала? И что происходило потом, когда становилось темно, день захлопывал свой гербарий, а дальше, дальше?
Две строчки забытого стихотворения — как навязчивый музыкальный мотив, как птица, на днях случайно влетевшая в открытое окно: заметалась по комнате, уронила два пера — и назад, на волю. Какая это была птица и откуда она взялась, куда потом делась? Два пера — коричневых, с темными пятнышками, со светлым, почти розовым пухом у основания — как две строчки потерянного в памяти стихотворения: «Когда на дачах пьют вечерний чай и день захлопывает свой гербарий».
Вечерний чай пьет, наверно, и Геннадий, но не на даче — он далеко, в Казахстане со строительным отрядом. Второе лето ездит со студентами на заработки. Собирает на «жигуленка». Генкина «программа-минимум» близка к завершению: жена — кандидатская — ребенок — кооперативная квартира — «жигуленок». А дальше — ого-го! Лучше вслух не говорить, чтобы не сглазить! Все идет сейчас гладко. Энергия — через край. Общий любимец. Счастливчик. Везунчик. Каждое утро при любой погоде сорок минут бегает в лесном массиве вокруг дома. Здоровье в полном порядке. Зимой — горные лыжи, Бакуриани. Там собирается вся «наука». Последний свой приезд в Бакуриани Генка особенно оценил — удалось обаять нужного академика, большого шефа в большом институте. Академик предложил Генке подумать о месте ученого секретаря. Работа, правда, больше административная, малотворческая, зато с докторской верняк — помогут. Как, Геннадий, а? Разгон на принятие решения до начала учебного года.
