И она покачала головой:
— Ничего.
— Муж? — глупо спросил он.
— Не муж, — ответила она.
С Йоханом все обрело каменную ясность уже давно. Когда их траектории в квартире пересекались, они проходили друг мимо друга парой призраков. Несколько раз Ингрид показалось, что в воздухе сгущается электричество, зреет разговор, но история с банком, кажется, отрезала все пути для него самого. Развод Йохан не предлагал — он всегда умел избежать лишних хлопот.
Марко их тоже не хотел.
Ингрид ехала к нему, не понимая: кто она? Но его руки по-прежнему делали ее женщиной — она умирала и воскресала в его постели, и ей было страшно подумать, что это может исчезнуть.
Так прошли май и июнь, а потом что-то сломалось. Не сразу — так дает знать о себе лишний звук в машине, незадолго до того, как полетит карбюратор…
Марко был в отличном настроении в тот день. Чутье и удача не покидали его, и дела шли в гору. Никому не известный югослав, чьи картинки он скупал когда-то чуть ли не на вес и подсадил на контракт, стал полноценным «селебрити»; его имя гремело, и картинки шли теперь очень хорошо. Марко как раз прикидывал, сколько принесет выставка этого Пешича, когда пришла эсэмэска от Ингрид. «Прости, я не приду».
Несколько секунд он смотрел в телефон, пытаясь понять размеры этого «не приду», а потом набрал номер. Номер был отключен.
Весь день он звонил, отвлекался на всякую всячину — и снова набирал номер… Утром проснулся в тревожном раздражении и первым делом нашарил трубку. Номер был мертв.
Два дня он провел в общении с механическим голосом — тот с неизменной вежливостью сообщал о временной недоступности абонента. Марко поглядывал на телефон и все время проверял, включен ли звук. Как идиот, среди бела дня дважды объехал вокруг ее квартала, постоял у места высадки, вволю налюбовавшись ассортиментом ламп и светильников…
Он даже не знал, где она живет!
Марко вспоминал их последнюю встречу, медленно перебирая четки того дня: где-то там было спрятано объяснение, но он его не находил. Все было как обычно: сидели в кафе, делили пополам овощи-гриль — она любила цукини и всегда смешно-деловито выцепляла их с блюда; потом поехали к нему, и в постели все было хорошо, а потом… Да, что-то саднило в этом месте, но он не мог вспомнить, что именно, только чувствовал там дискомфорт, как чувствуют болячку.
Он позвонил приятелю и отменил теннис: ни к селу ни к городу был этот теннис.
В баре ее не было. Рыжий парень-официант замер посреди зала. Марко спросил про Ингрид. Она уволилась, сказал паренек, позавчера. И посмотрел ему в глаза, пожалуй, внимательнее, чем имел право. Спасибо, бесстрастно ответил Марко.
