Средиземноморью вообще, а Магрибу — в особенности были более свойственны, чем другим регионам земного шара, смешения и слияния культур, религий, языков и традиций, а также — неоднократные смены политического, духовного и экономического лидерства. Средиземное море, географически и исторически принадлежащее и Европе, и Азии, и Африке, всегда не столько разъединяло, сколько соединяло народы. И хотя нередко средиземноморцы сходились в битвах и столкновениях, часто взаимоотталкивание сменялось взаимоподражанием, а потом и сближением, которое (иногда даже при сохранении традиций длительной вражды) неизбежно приводило к взаимоузнаванию и взаимообмену культурным, военным, хозяйственным, политическим и иным опытом.
Так было при контактах нумидийцев и ливийцев (предков современных берберов) с финикийским Карфагеном (в XII–II вв. до н. э.) и древнеримскими завоевателями (II в. до н. э. — V в. н. э.), вандалами и византийцами (в V–VII вв. н. э.). Так было и позже, когда Магриб стал «дальним западом» мусульманского мира, поочередно входя в состав Арабского халифата Омейядов и Аббасидов в VII–IX вв., Кордовского эмирата и халифата Фатимидов в X–XI вв., государств Лльморавидов и Альмохадов в XI–XIII вв., Меринидов, Хафсидов, Зайянидов и прочих, более мелких династий XIII–XVI вв. В еще большей мере так было в эпоху вхождения Алжира и Туниса в состав Османской империи в XVI–XIX вв., когда культура, быт, политическая жизнь и обычаи магрибинцев испытали особенно сильное влияние Ближнего Востока и Южной Европы.
Все это не могло не наложить печать на духовный мир и национальный характер народов Магриба. В их происхождении, этнической специфике, повседневном быту и культуре много общего. Но различия природных условий и исторических судеб, в том числе длительности европейской колонизации XIX–XX вв. и ее воздействия, определили разницу в темпах эволюции общества. Отразилось это и в своеобразии национальных характеров (при всем их сходстве), в степени модернизации образа жизни различных слоев горожан и сельских жителей, в соотношении традиционного и современного в привычном бытовом укладе того или иного племени, села, города и даже квартала. Жизнь и духовный мир магрибинцев, как и всех народов, подобны сложной мозаике. Но в зависимости от того, как на нее посмотреть, какими глазами и с какой степенью желания понять, эта мозаика может либо ничего не сказать равнодушному взору, либо вспыхнуть ярким блеском всех мыслимых цветов и оттенков.
