Жаль, она не знала, что за птица так протяжно кричит, а та вот будто жалуется. Ну и характер у нее! А эта о чем-то вроде спрашивает, чего-то допытывается.
Какое-то смутное чувство охватило Надю, когда она подумала о птицах. Но вот впереди между деревьями затемнели домики. Больница! И чувство это рассеялось, и птичий гомон как бы погас. «А близко от разъезда. Хорошо!»
Все сегодня нравилось ей: и поездка в вагоне через северные хвойные леса, не мрачные, как обычно, а веселые, через поля ржи в цвету, через предсенокосные луга. И маленький деревянный вокзальчик, свежепокрашенный желтой охрой, понравился, и эта дорога до больницы, и вот эти первые дома ее, срубленные из толстых и ровных стволов. Они заматерели с годами и даже не потеряли своего прежнего золотистого цвета. Большая поляна, которую окружали больничные строения, сияла под солнцем яркой зеленью.
Справа, за домами, стоял хлев с небольшой оградой, крытый соломой. Пегая кляча паслась на лужайке. У телеги с поднятыми оглоблями возился молодой однорукий мужчина (должно быть, конюх), левый рукав его застиранной гимнастерки болтался. Прижимая хомут плечом к передку телеги, конюх расправлял засохший гуж. Увидев подходившую женщину в военной форме, но без погон, конюх распрямился, сунул пустой рукав под ремень. Был он бравого вида, не смотри, что инвалид, черный кудрявый чуб прикрывал правый висок. Лицо худое, с дерзкими глазами. Звали его Василий, а по прозвищу Казак. Отвечал он охотно, то и дело изучающе поглядывая на женщину, которой так к лицу военная строгая форма. Он уже догадывался, что она военный врач, но не мог сообразить, зачем пожаловала. Правда, давно ждут замену главному. Бедного Михаила Клавдиевича опять свалил радикулит. Да и пожалеть его пора: за войну настрадался старикан.
Надя тут же узнала от Васи-Казака историю Михаила Клавдиевича и удивилась тому, что Цепков ничего не сказал о нем, да и вообще он даже не заикнулся, что в Теплых Двориках есть главный врач. Странно…
А история, о которой знали по всей округе, была такая… Михаил Клавдиевич Топчин приехал в Новоград из Москвы в конце сорок третьего года, когда из столицы уже не эвакуировались, а возвращались в нее. В облздраве не сразу поняли, зачем пожаловал к ним старик, который и сам-то без посторонней помощи едва мог обходиться. Наконец все же выяснили: он приехал вместо своей дочери, молодого врача, которая была направлена в Новоград отрабатывать положенное после института. Тут вспомнилась Маргарита Михайловна Топчина, по поводу которой в Москву было сделано несколько запросов. И вот явился ее папаша… Не стали старика огорчать: пусть работает.
