Было слишком холодно, чтобы долго рассиживаться на одном месте, поэтому в два часа мы предприняли последний, как мы надеялись, крутой подъем в гору.
К трем часам погода окончательно испортилась, а мы очутились как раз на самой открытой части горного склона.
Бланшетта видимо стала уставать. Я предложил жене вернуться обратно, но Билли ни за что не согласилась на это.
Случайно как раз в этом месте, в отвесном склоне с правой стороны дороги, оказалось углубление; очевидно строители дороги выбирали отсюда балласт. Углубление это представляю собою некоторого рода прикрытие. Повернув Бланшетту, я пошел осмотреть его.
— Я сейчас достану себе галет, — прокричала мне Билли. — Не достать ли и тебе?
Не оглядываясь назад, я ответил «да» и услышал, как Билли забралась в шарабан.
Вдруг глаза мои ослепила яркая вспышка молнии.
Билли закричала.
Я оглянулся назад и увидел, как Бланшетта поднялась на дыбы, бросилась вперед и, как безумная, понеслась вниз по дороге. Билли делала отчаянные усилия чтобы достать вожжи со своего места на задке шарабана, где она стояла на коленях.
— Прыгай! — закричал я хриплым голосом.
Но через несколько секунд и она, и шарабан, и Бланшетта исчезли в тумане.
VII. Надоедливый осел
Мне представилась страшная картина всего, что могло произойти, что, быть может, уже произошло, и я летел по дороге все быстрей и быстрей. За молнией быстро последовал оглушительный удар грома, и только после того как он заглох и я успел пробежать сотню метров, я услышал громыхание шарабана и голос Билли, взывающей к Бланшетте:
— Тпру… Тпру…
К этому времени туман стал таким густым и темным, что я едва мог рассмотреть землю у себя под ногами.
Однако расстояние между мною и шарабаном постепенно уменьшалось. Билли, очевидно, удалось добраться до сиденья и затормозить колеса.
— Иду, — кричал я ей, — иду…
Вторая вспышка молнии, казалось, ожгла мне лицо, и одновременно с нею раздался гром, — не раскат грома, а один оглушительный взрыв.
Дорога резко повертывала влево. Я очутился в каком-нибудь футе от пропасти и остановился, полный мучительного страха.
— Неужели же шарабан?.. Нет, я не осмелился даже представить себе подобного ужаса. Шарабан, наверно, проехал дальше, и, однако, я не мог расслышать ни одного звука.
Я побежал… я полетел дальше… обогнул угол…
Вдруг с силой, едва не сдавившей мне грудь, я наскочил прямо на задок шарабана, стоявшего совершенно неподвижно.
— Билли… — мог только проговорить я, падая на колени.
