Оставшись один, Кощей, кое-как отойдя от удара, потряс для просветления рассудка лысой головой, поднялся с четверенек и ринулся к балкону, раскрытому по поводу летней жары. Начатое дело нужно было довести до конца!
На улице звенело сияющее, прекрасное лето; в воздухе носилась мелодия беззаботного счастья, сотканная из радостных детских голосов, и плыли ароматы цветущих под балконом цветов. Кощей, перевесившись через ограждение, критически оглядел выжившие после многочисленных атак Петровича георгины, поблескивающие капельками воды после поливки, и нашел, что мать-земля достаточно сыра…
«Так вернее будет», — лихорадочно решил отчаянный Кощей, оценивая высоту предстоящего полета. Подтянув трусики и дряблую старческую кожу, он отважно полез через перила. Раз яблоко было съедено, а магия капризничала, Кощей решил биться оземь до победного конца.
Миг — и его голое, худое тело плашмя сверзилось вниз, со смачным шлепком прихлопнув цветы и петрушку, перепугав играющих неподалеку ребятишек и всполошив сидящих на лавке старух. Мать-земля под окнами жилого многоэтажного дома была недавно полита и, конечно, достаточно сыра, но утрамбована тяготами городской жизни до твердости железобетона, а потому Кощея приняла еще неласковей, чем паркет Марьванны. Корчась в поломанных зарослях, среди бесчисленных окурков Петровича и засохших какашек местных котов, несчастный страдалец шипел и подвывал, уткнувшись длинным носом в розетку из глянцевых листьев. В воздухе остро пахло горелой изоляцией и коротнувшей магией.
— Иванна!!! А что это у тебя из окон мужики голые выбрасываются?!? У тебя их много, что ль, разбрасываться-то? Так ты поделись! А?!
Марьванна, с волосами дыбом, стоящая на карачках у дивана, разгоряченная битвой с котом, вся опутанная выуженной паутиной и серой пышной пылью, не сразу расслышала ни шлепок, воспроизведенный рухнувшим телом, ни крики подружек, призывающих ее к ответу.
— Ась?! — испуганно выкрикнула Марьванна, когда ехидные вопли старушек долетели до ее сознания. Она шустро, по-молодому, разогнулась — и куда только ишиас девался, — подскочила на ноги и рванула в комнату, где оставила Кощея… Но та была пуста. Только белая тюлевая занавеска над распахнутым трагично и страшно балконом печально колыхалась, как прощальный платочек на ветру…
Не помня себя, рванула Марьванна на балкон и внизу, под своим окном, увидела это — голого неподвижного мужика в зарослях. Выпавшего из ее окна. Как любовник из анекдота.
