Ни я, ни даже невыносимо предусмотрительный и расчетливый Рашед не подумали ни о змеях, ни о скорпионах. У меня была вода и пища, был лучший ящер из столичных молоховен, который сам по себе мог обеспечить хозяина водой, была приманка для муравьев, чтобы прокормить молоха; был меч и пара защитных свитков — и абсолютно никаких знаний, когда ими следовало бы воспользоваться. Я полагалась на детские воспоминания о пустыне — немногочисленные и, прямо скажем, до наивности оптимистичные и светлые, — и к столкновению с иссушающей реальностью готова не была.
Камаль не встревал. Я даже засомневалась, слушает ли он вообще, — но проводник, словно подслушав мои мысли, стал подбрасывать короткие вопросы и с интересом ждать ответов, и я продолжала говорить. Правда, ровно до тех пор, пока не поняла, что с интересом он ждал не моих слов, а того момента, когда до меня дойдет, почему сам кочевник предпочитал по большей части молчать.
Сухой пустынный ветер не разбирал, откуда сдувать остатки влаги — с покрытого испариной лба или из раскрытого рта. А воды в бурдюке за день не прибыло ни капли: молоху нужна была хотя бы роса, и сейчас он бы и сам не отказался попить.
Увы, ему оставалось только терпеть до оазиса. Я все-таки откинула шарф с лица и сделала глоток воды, старательно не замечая острого взгляда Камаля. И замолчала, стиснув зубы.
Он скупо кивнул и отвернулся.
Оазис Гиберун был куда меньше, чем Ваадан; постоянно здесь не жили, и нас встретили только пустые дома, посеченные песком, несмотря на защитные плетения. Все усиливающийся ветер постепенно стирал следы человека: кострища скрывались под пылью, отпечатки стоп сохранились только у крохотного родника под сенью красноватой скалы, нависающей над оазисом, будто неусыпный страж.
Камаль снял с верблюда сумки и тюки, но разбивать шатер не стал — несмотря на все мои надежды.
- Ради половины ночи? — неопределенно хмыкнул он. — Разведем костер и заночуем возле верблюда. Зато завтра сможем выдвинуться раньше, и тогда через два дня достигнем следующего оазиса.
Я насупилась. Верблюд был только один, и я, признаться, не жаждала тесного соседства ни с ним самим, ни с его хозяином. Но мой молох, как ни крути, ящерица, и тепла ночью от него не дождешься.
Конечно, еще оставалась шкура, и я даже с сомнением оглянулась на сверток, прикидывая, что вызывает у меня большую брезгливость: посторонний мужчина под боком или чьи-то бренные останки, пусть и неплохо выделанные? — но этот вариант Камаль быстро отсек:
