- Марион, — раздраженно прервал меня Элиас, — ты правда полагаешь, что целый Департамент, вставший на уши из-за смерти наследницы одного из самых влиятельных людей Ньямаранга, не в состоянии грамотно провести расследование?
- Грамотно подтасовать бумаги у вас не получилось, — огрызнулась я.
- Мы специализируемся не на подлоге, знаешь ли, — сквозь зубы процедил Элиас и вдруг замолчал.
Я замерла в ожидании продолжения — должен же он хоть что-то выболтать в запале, вон как злится! — и только несколько секунд спустя тоже расслышала обрывки разговора и торопливые шаги в коридоре.
Джейден действительно явился сам, один и вдобавок к черному ходу. Чего я ждала, в самом-то деле?..
- Эл! — неподдельно обрадовался он, заглянув в столовую, и тут же заметил развязанную папку рядом со мной.
Улыбка сползла с его лица, оставив взамен только какое-то обиженное недоумение. До манер высшего света, который неизменно требовал носить маску каменного спокойствия и сдержанного достоинства, будущему баронету было ну очень далеко.
- Секретничаете? — поинтересовался он, наклонив голову вбок, как любопытный щенок. На его лице крупным шрифтом обозначилось недосказанное: «И без меня!».
- Секретничаем, — без обиняков подтвердил Элиас. — Я подбросил кое-какой материал для размышления для леди Линдсей.
- Тогда почему не самой леди Линдсей? — спросил Джейден.
Во всей его позе мне вдруг почудилось что-то недоброе, но заданный вопрос успешно отвлек от мыслей о том, что же в ней было не так.
- Потому что помощнику детектива нечего делать рядом с леди, — отрезала я.
Хватит с него и того, что все бумаги, которые он выдал Линдсей, по ценности примерно равнялись бульварным газетенкам. Вот почему ни одно гадание не давало результата, вот почему в истории было столько пробелов и торчащих отовсюду белых ниток!
Саффрон Кроуфорд, может быть, действительно восхищалась актерским талантом Натана Райта, но как мужчина он ее не интересовал вовсе. «Костяная принцесса» и в страшном сне не представляла, что наложит на себя руки из-за его смерти! Скорее уж она стала бы стократ осторожней и осмотрительней, опасаясь за ребенка от любимого человека… и с чего бы беременной женщине резать себе вены?
Образ Туантонга Раклона, и без того не слишком ясный и благожелательный, заиграл совсем мрачными красками. Почему он не поддержал Саффрон? Почему не сказал ни слова, когда ее стали выставлять инфантильной фанаткой? Почему позволил ей запереться в комнате без воды и еды? Неужели его ничего не насторожило в поведении любимой женщины?
