— Да не теперь, а потом, когда вам дадут деньги. Вы, говорите, без гроша. У меня тоже теперь нет денег. Жалко, а то я бы вам заняла. Отчего вы не возьмете у Михнеева?
— Как же я возьму деньги у человека, которого видел всего два раза, и даже не зная чем отдать?
— Я бы взяла у Михнеева. У вас непременно будут деньги и вы отдадите. Ну, а и не отдадите — невелика важность: он бы ведь наверстал.
— Скажите пожалуйста, зачем Михнеев меня прислал к вам?
— А вам разве неприятно знакомство со мной?
— Ничего не неприятно; только я теперь не приятных знакомств ищу. Меня поглощает это дело…
— Да дело ваше устроится. Скажите — вы не нигилист?
— Почему вам понадобилось это знать?
— Я ужасно боюсь нигилистов. Я очень рада с вами познакомиться, поговорить. У вас добрый вид. Мне тоска ужасная; я привыкла всегда в обществе. Вы не читали моих романов?
— Я не знал, что вы пишете романы.
— Как же, как же. Я вот и теперь пишу… — Она указала на разбросанные на столе листы. — «Les aveux de la princesse»[98]. Издает Charpentier. Мои «Nadia» и «Les amours en Russie»[99] имели большой успех, пять и семь изданий. Я вам дам, вы прочтите. Вы не знаете также моих «Les harems du Khedive»[100]? Я ведь в Египте жила. Здесь, в географическом обществе, лекции потом читала. Эта моя книга покупалась нарасхват; деньги хорошие дала, только я всё сейчас же прожила, совсем цены деньгам не знала. Мы ведь все глупые — нам такое воспитание дают. Будете вы сегодня в зале бульвара Капюсин?
— А там что делают, в этой зале?
— Конференции, лекции публичные, от 8 до 9 часов. Сегодня я буду читать о необходимости развода в России. Разве вам не интересно?
— В настоящее время не особенно этим интересуюсь.
— Как же это можно! А мне говорили, что вы передовой человек. В настоящее время развод — это очень, очень важно. Я сегодня хочу именно показать, что у нас в России все эти беспорядки оттого, что развода нет, а будет развод, тогда всё опять пойдет хорошо. Я говорила с Наке[101] … Он ведь очень умный и порядочный человек. Он со мною вполне согласен, он меня патронирует, Наке: на кафедру проведет, а потом сам несколько слов скажет. Развод — это и здесь теперь самый модный вопрос, а у нас — это, можно сказать, самое жизненное дело. Вы как будто не верите?
— Да, я совсем не думал о разводе как о важном общественном деле, особенно у нас. Мне кажется, что даже во Франции агитация Наке больше дело кружка, интересное только для некоторых буржуазных слоев общества. Работники, например, здесь в Париже, не женятся вовсе. На что же им развод? А крестьяне всё равно разводиться не станут, хоть бы им и позволили… Да, мне кажется, вы преувеличиваете. Вы, верно, сами в разводе или хотите развода…
