Джузеппе Гарибальди».
Тотчас же молодежь города начала присоединяться к отряду. Но так как каждая минута была дорога, Гарибальди, дав всего несколько часов отдыха своему отряду, двинул его в глубину острова.
Роберт и Валентин шли рядом. При подъеме на одну высоту Роберт обернулся и, взглянув на своего спутника, расхохотался: лицо молодого крестьянина, всегда столь открытое и веселое, выражало какую-то озабоченность и таинственность, показавшуюся живописцу весьма комичными.
— Что с тобой, дружище? — спросил он. — Ты точно выходец с того света. Можно узнать, о чем ты думаешь?
— Я думаю о том, — отвечал Валентин, — что всё случившееся — вещь… как бы тебе сказать?.. непростая. Во-первых, скажу тебе, что Гарибальди не такой человек, как все мы. Не стану грешить, называя его богом… это нехорошо, но все-таки он не простой человек. Я с ним не в первый раз и видал, какие он вещи выделывает, но то, что он сделал сегодня, этого еще никогда не бывало. Заметь, все несчастья и неудачи, вместо того, чтоб повредить, принесли нам пользу. Скажу тебе откровенно, я не верю ни на грош всем чудесам, про которые рассказывают нам попы. Это всё вздор. Но тут что-то есть, и этого никто не выбьет у меня из головы!
— Что же ты собственно думаешь?
— Я думаю, что тут таится нечто странное. Нужно быть слепым, чтобы отрицать это. Во-первых, в Таламоне, когда никто этого не ожидал, Гарибальди приказывает высадиться ему (и Валентин указал на Тюрра), отправиться за порохом и пулями, и он (при этом следовало повторение жеста) достает всё необходимое, точно из собственной кладовой, да еще привозит четыре пушки в придачу.
— Но вспомни, что при этом Гарибальди показался на борте в мундире пьемонтского генерала. Разве мог комендант Таламоне не послушаться королевского генерала?
— Э, полно!.. Но слушай дальше. Плывем мы тихохонько вперед, вдруг этот сумасшедший бросается за борт. Пароход останавливается, спускают лодку с целью спасти беднягу. Пропадает несколько часов. Мы все в отчаянии, так как нам каждая минута дорога, и, однако, потом, ты сам знаешь, что из этого вышло. А парусный бригантин? Помнишь? Мы проходим борт о борт. Что же делает Гарибальди? Зовет капитана и спрашивает: «Куда плывете?» — «В Геную». — «Хорошо! Скажите же нашим друзьям, что Гарибальди благополучно высадился», и при этом генерал бросает ему хлеб, в который вложено письмо. Понимаешь, разве простой человек мог бы сказать это с такой уверенностью? Но Гарибальди знал, как всё должно кончиться; может быть, знал это еще тогда, когда был в Генуе, как знает и то, — я голову готов прозакладывать, — что случится завтра, послезавтра, через неделю, через месяц.
