. Этот конфликт между личной лирической сферой и эпической «жизнью» не нашел отражения в дневнике литературного героя Фурманова — Федора Клычкова. Дневник Клычкова монолитен — в нем звучит голос человека с развитым интеллектом, приверженного общественной пользе и революционному действию. Таким Фурманов и представлял себе дневник идеального коммуниста.
Коммунисты продолжали высказывать предостережения по поводу дневников и в начале 1930-х годов, хотя к тому времени они уже стали активно ссылаться на «полнокровную личную жизнь» нового социалистического человека. Однако сохранялись сомнения в том, является ли дневник подходящим инструментом самообучения и индивидуализации в советских условиях. Комсомольский активист в середине 1930-х годов упрекал друга за утверждение, что «человек находит путь своего развития при помощи дневника, посредством организации и изучения собственного Я». «Нет, дорогой мой, самое ценное в жизни человека работа, а не дневник… Ибо знание своей работы и любовь к ней… слияние с многомиллионным коллективом — основа современного обучения и самообучения. А дневник — не способ самообучения, а способ самокопания. Он подходит „интеллигентам“ (в дурном смысле слова), „изучающим“ себя и зарывающимся вглубь своей психики: таков я, жалкий и слабовольный человек; в этом оплошность, которую я допустил»[81].
Соглашаясь со своим корреспондентом в том, что коммунист должен «организовывать» свою психическую жизнь, чтобы координировать ее с жизнью коллектива, комсомольский активист тем не менее критиковал дневник как бесполезный и даже вредный инструмент. Будучи средством чистого самоанализа, дневник чреват отрывом мысли от действия, души от тела, а личности — от коллектива. Сам по себе акт ведения личного дневника мог ослабить главное в коммунисте — силу его воли, которой была необходима постоянная подпитка коллектива и трудовой деятельности. Таким образом, дневник обладает страшной способностью превращать коммунистов в буржуазных субъектов. Контраст между коммунистической силой и буржуазной слабостью к тому же поддерживал оппозицию между такими предположительно мужскими качествами, как твердость, рациональность, приверженность к коллективному действию, и женской истерией, нарциссизмом и общественно бесполезной болтовней. Последние характеристики иногда отождествлялись с дневником как литературной формой. Дневник, отмеченный разлагающей способностью делать коммуниста слабым, буржуазным и женственным, не относился к числу основных форм «работы над собой», пропагандировавшихся коммунистическим режимом на протяжении 1930-х годов
