Князь Владимир и истоки русской церковной традиции. Этюды об эпохе принятия Русью христианства | страница 64

Инвеститура епископа императором, изображение X века.

Поэтому глубоко верным следует признать как утверждение А. В. Назаренко, что «в науке пока не предложено вполне убедительной картины первоначальной епархиальной структуры Киевской митрополии», так и его вывод, что более или менее осязаемая епархиальная структура сложилась в Русской церкви едва ли раньше последнего десятилетия жизни Ярослава Мудрого[331]. Существование Русской церкви в последние полтора десятилетия жизни его отца, Владимира Святославича, носила явно выраженный «прикладной» характер – прикладной к «новому благочестию» князя и к оформлению государственного строя, нуждавшегося в первую очередь в письменной фиксации законодательных норм, первой из которых стал Церковный устав Владимира, впоследствии сильно переработанный. Епископальная структура именно как структура была князю не очень-то нужна. Поэтому он и удовольствовался вывезенной херсонесской иерархией (Анастас и Иоаким поделили два важнейших политических центра – Киев и Новгород), претендовавшей, по сути дела, на автокефалию, а также конгломератом христианского духовенства, имевшего самые разнообразные канонические подчинения. Такое положение дел также характеризовалось мощным культурным влиянием всех окружавших Киевскую Русь культур.

По мере развития исторического знания княжеская усобица 1015–1018 годов приобретает в трудах историков все большую неоднозначность. Введение в научный оборот новых источников и данных по борисоглебской проблематике затруднило, а не облегчило реконструкцию этих ключевых для древнерусской политической истории событий. Все многообразие предложенных за XX век концепций, в которых по-разному восстанавливаются причины, ход и последствия усобицы, сводится к двум взаимно исключающим схемам, в основе которых лежит доверие одним источникам и недоверие другим.

Традиционный подход к решению проблемы состоит в абсолютном доверии русским летописным и агиографическим источникам и в некотором пренебрежении источниками иностранными. Историографическое наследие данного направления огромно. Новейшим исследованием, основанным на этом принципе, является монография Н. И. Милютенко о Борисе и Глебе. В данной концепции решающее значение придается единодушию русских источников, свидетельствующих об узурпации власти в Киеве Святополком, о его замысле убийства братьев Бориса и Глеба, чтобы воспрепятствовать их претензиям на киевский престол, о непротивлении святых братьев и мести за их смерть Ярослава. Сам ход событий усобицы 1015–1018 годов в изложении отечественных источников в рамках данной концепции считается непротиворечивым хотя бы потому, что таковым он казался авторам Чтения о Борисе и Глебе и Повести временных лет